Путешествуя по лесам и полям, мы, часто не зная того, проезжаем мимо исторических мест. И даже не замечаем их. Нет-нет. Не тех, что отмечены в путеводителях как национальное достояние или памятники международного значения. Речь идет совсем о других объектах: камнях, родниках, курганах, рощах, – о которых знают в основном только местные жители. Из поколения в поколение они передают увлекательнейшие легенды, когда-то основанные на реальных событиях. Вот именно за этими преданиями и связанными с ними объектами мы и отправились на Святки в Нижегородскую область.
Отправились туда мы не просто так: наши друзья из Нижегородского государственного университета пригласили поучаствовать в научной работе, связанной с кадастром локальной сакрализации объектов на юге области – в районе Арзамаса, Сарова и Дивеева. На самом деле это только название такое непонятное. А сама работа была как раз хорошо знакома, понятна и интересна. Суть ее состояла в том, чтобы после опросов местных жителей проехаться по заснеженным окрестностям с целью найти в природе и нанести на карту все почитаемые места. И не только почитаемые, но и просто отраженные в локальном фольклоре. Причем места эти могут были связаны и с православными святыми, и с нейтральными природными силами, и с откровенной нечистью. В общем, на все вкусы.
Первая стадия этой работы началась в Дивеевском районе, где у нижегородских этнографов уже давно налажены прочные и хорошие связи, а нашей экспедиционной базой стала сельская школа в селе Суворово.
Через прорубь
Самый короткий путь от Москвы в эти места лежит через древний город Муром, некогда бывший форпостом на границе русских земель. От набегов кочевников его защищали не только высокие прочные стены, но и широкая река Ока, проходящая прямо под ними. Ока и была границей. А потому совершенно естественно, что через реку тут испокон веков не было моста. Его и теперь нет – по крайней мере автомобильного. А вот шоссе на Арзамас по обе стороны реки есть. Вы спросите, как же тогда через Оку перебираются люди? Этот вопрос интересовал нас на протяжении всего пути. Дело в том, что объезд по гарантированно существующим шоссе через Нижний Новгород добавил бы к нашему марш-броску как минимум лишние 150 км. Но если бы, приехав в Муром, мы не нашли способа перебраться на другой берег, крюк получился бы в два раза больше. В общем, загадка.
Строго говоря, переправа в Муроме есть. По открытой воде тут наплавляют понтонный мост или запускают паром, а в сильные морозы могут устроить ледовую переправу. Но вот что там в начале января после долгой оттепели? Судя по погоде, Ока скорее всего была не проезжей. Но выяснить это заранее не представлялось возможным. Интернет молчал. Лишь в городе Владимире, узнав в областном управлении ГИБДД телефон муромской дежурной части, мы приняли окончательное решение о маршруте. Все-таки через Муром. Милиция подтвердила, что паром без перебоев совершает регулярные рейсы.
Попетляв по улицам старинного города, мы наконец выбрались к набережной и встали в очередь. Ока представляла собой заснеженный каток, в котором от берега до берега была пропилена широкая полынья. А в ней тудасюда неторопливо ходил внушительных размеров паром. За один рейс на него помещалось около полусотни легковушек. Впрочем, в очереди стояли и автобусы, и фуры, а сама она была такой длины, что мы успели попасть только на второй рейс.
За Окой началась нижегородская земля, а вскоре спустилась ночь. Существенно похолодало. Закрытые жалюзи радиатора не спасали, и пришлось еще дополнительно бросить пенку под капот, чтобы двигатель держал рабочую температуру и мог уверенно отдавать часть тепла на салонную печку.
Колядки Когда мы добрались до Суворова, наши нижегородские друзья уже собирались идти колядовать вместе с местными ребятишками. Одного из университетских преподавателей, автора большого числа книг и крупного специалиста по этноэкологии, обряжали медведем. Несмотря на двадцатиградусный мороз идея пройтись по селу с песнями-колядками была воспринята всеми на ура, тем более что в этих местах традиция святочного колядования никогда не прерывалась. А сейчас и вовсе суворовские школьники изучают и воспроизводят в своей жизни празднично-обрядовую культуру, целенаправленно перенимая ее от бабушек-дедушек в рамках проекта «Школа – этноэкологический центр района».
И вот пестрая толпа, в которой присутствовали обязательные ряженые – медведь с медведицей, лешаки, бабы-рядихи, черти, цыгане, – двинулась с песнями от дома к дому. Пели, на мой непросвещенный взгляд, хорошо, а главное, громко – и... эффективно. Ритуальные тексты колядок и таусеней обещали богатства и благополучия каждому дому, куда заглядывали певцы. В ответ хозяева одаривали детей конфетами и мандаринами, а взрослым наливали. Впрочем, и сами колядовавшие не забывали напоминать о подарках. Добрые пожелания перемежались с шутливыми требованиями вроде «не дашь блинка – хозяину пинка». В общем, к полуночи все наколядовались изрядно. Однако, как выяснилось из общения с нижегородскими исследователями культуры, истинный смысл святочного ряжения был совсем не в том.
На самом деле святочные традиции уходят корнями в далекую дохристианскую глубину, когда короткие и морозные зимние дни воспринимались в годовом цикле временем смерти и воскрешения солнца. Самое мрачное и тяжелое время в году, в котором кажущаяся бесконечной ночь стирает грань между тем и этим миром, открывая путь потусторонним гостям. Именно их и символизируют ряженые, как бы привлекая на свою, человеческую сторону. И, стало быть, песни-колядки с пожеланиями добра, процветания, урожая и других благ поются не только от лица односельчан, но и от самой природы и населяющих ее существ.
Места силы
Надо сказать, основная часть предстоящей работы уже была проведена до нашего приезда. Точнее, не так. Проведены были предварительные исследования. То есть нижегородские этнографы подняли литературу, а затем, поездив по деревням, в долгих беседах с местными жителями собрали устные предания, касающиеся сакральной географии Дивеевского района. Вся эта подготовка заняла несколько месяцев. Теперь же нам предстояло за несколько дней объехать район и обнаружить все то, о чем говорилось в преданиях. Конечно же, в них было довольно много разных географических упоминаний. Поэтому для нынешней экспедиции мы выбрали наиболее значимые «места силы». Тем не менее их сакральная значимость не помешала тому, что мало кто даже из местных жителей мог точно показать на карте, где иные из них находятся. Особенно, когда дело касалось тех точек, которые, по рассказам, облюбовала нечистая сила, а люди обходят стороной.
Но в окрестностях оказалось немало мест, известных здесь буквально каждому: например Дунюшкин крест, стоящий прямо в поле за околицей Суворова. На этом месте была избушка, в которой в конце XIX – начале ХХ века жила блаженная Евдокия, почитавшаяся в Суворове и окрестных деревнях святой еще при жизни. После того, как в 1919 году большевики расстреляли немощную старушку и еще трех живших при ней женщин, на поклонение к их могиле стали приходить паломники даже из дальних мест. А в Успенском храме села Суворово ведется большая тетрадь, куда прихожане и паломники вписывают многочисленные чудесные случаи (явления во сне, исцеления, заступничество, избавления от бед, пьянства и пр.), даруемые святыми новомученицами.
С другой стороны, эта земля связана с именем Серафима Саровского, и потому многие объекты известны далеко за пределами Нижегородской области. Например, Царский скит, построенный на землях, дарованных Александром II Серафимо-Понетаевскому женскому монастырю в 1864 году. Сюда регулярно приезжали на поклонение царствующие особы с семьями. Здесь же принимали послушание или монашеский постриг девицы самых благородных кровей. От некогда грандиозного сооружения с башнями и станами теперь остались только кирпичная крестильня да несколько рубленых келий в стороне. И еще уникальная хвойная аллея. Дело в том, что при постриге каждая новая монахиня сажала здесь сосну. Если же монахиня была царской крови, то вместо сосны была ель. К нынешним временам в аллее осталось около двух сотен деревьев, из них 17 елок.
Такие разные камни
Тут же, в лесу, поблизости от скита, в ограде с небольшой часовенкой находятся Малые, или Ближние камни Серафима. Считается, что эти камни исцеляющие: те, кто жаждет излечения, к ним прикладываются, на них ложатся и садятся. Вода, скапливающаяся в углублении Малого камня, считается целебной. Вокруг установлены несколько крестов с лампадами-фонарями. На камнях заметны следы сколов – некоторые паломники забирают кусочки для целительной практики.
До Большого камня Серафима и выкопанного самим преподобным колодца добраться было сложнее: это место спрятано в глубине дремучего леса. Но даже в глухозимье, как видно по следам, его посещают паломники. Впрочем, снега в этом году было совсем немного, поэтому большого труда дорога для знающих путь не составляла.
Надо сказать, огромные валуны, которыми богата здешняя земля, упоминаются в преданиях отнюдь не в одной лишь христианской традиции. Так, к примеру, в поле у деревни Комкино лежит Зубяной камень. Этот валун, очевидно, связан с мордовской лечебной традицией: в давние времена приходили погрызть камень страдающие зубной болью. Говорят, помогало, а следы сколов на его поверхности свидетельствуют о том, что частички гранита народ уносил с собой – в домашнюю аптечку.
Есть в этих местах и Камень Апокалипсиса. Он же Камень-наКаменной горе, или просто Камушек. Вокруг него образовалась целая местная мифология, повествующая об убитом ребенке, обратившемся в этот камень. А также о роднике невиданной силы, скрытом в недрах холма под этим камнем. И действительно, ниже по склону есть небольшой ключ. Старожилы говорят: если Камень со своего места сдвинуть, из-под него хлынет такой поток, что затопит всю округу. И наступит конец света.
Разумеется, никто этот камень двигать даже в советские годы не пытался. Возможно, еще и потому, что этот магический объект не мешал сельхозработам и другой народнохозяйственной деятельности. А может, и магическая защита на технику действовала. Мы вот, к примеру, даже и не думали камень отковыривать, хотя лебедка на машине была. И что вы думаете? Спустя пару часов уже совершенно в другом месте она отказала, хотя была нужна по прямому назначению! Неисправность оказалась пустяковой – но сам факт!
В полях Несмотря на морозы, державшие градусник в районе отметки -20 °С, погода благоприятствовала нашим поискам. Все топкие места промерзли, снега было мало. Лишь в низинах и оврагах образовывались глубокие переметы с жесткой коркой наста. Иногда, как, например, на меже между полей, эти препятствия удавалось легко пробить, пользуясь скоростью и инерцией груженой под завязку машины. В других же, более тяжелых, случаях приходилось прибегать к «вдумчивым» методам пилотирования, а то и пускать в ход лопату и лебедку. И все же таких «засад» было откровенно мало. К тому же зачастую дивеевские просторы предоставляют разнообразие вариантов объезда. Так что в целом местность оказалась едва ли не более проезжей, чем в любое другое время года.
Это было очень кстати, так как к отдельным объектам никаких подъездов в принципе нет. Взять, например, Череватовский вяз. Это огромное дерево, одиноко растущее в затягивающемся кустарником отдаленном поле. Фольклор Дивеевского района по сей день устойчиво сохраняет поверья и былички о страшных колдовских деревьях, о колдунах и ведьмах, слетающихся туда на свои собрания. В такой связи про этот вяз вспоминали едва ли не по всему району. Вот только подробности относительно его нынешнего состояния и местонахождения сильно различались. Одни рассказчики утверждали, что он давно сгорел, другие – что недавно упал в ураган, третьи – что дерево до сих пор живо. При этом ктото называл его вязом, кто-то – дубом, а то и вовсе ясенем.
В результате на основании собранных данных был сделан вывод, что под «Череватовским вязом» подразумеваются несколько разных очень старых «колдовских» деревьев, из которых сохранилось как минимум одно. Некоторые рассказчики вспоминали, что с такими деревьями были как-то связаны совместные ритуальные трапезы, что характерно для родовых обрядов мордвы. Но все же большинство утверждали, что деревья эти страшные, и к ним никто не ходит. Наоборот, все по иррациональным причинам стараются обходить их стороной.
До огромного Череватовского вяза мы благополучно доехали. Примерно так я себе и представлял мировое древо… На коре его ствола с разных сторон ктото аккуратно вытесал топором два больших креста и изображение, отдаленно напоминающее фаллический символ. А чтобы у зрителей не возникало сомнения, ниже к последнему рисунку была добавлена подпись из трех букв. Действительно, мистика и чертовщина!
Кстати, по рассказам старожилов у подобных деревьев была еще и чисто бытовая, а точнее – навигационная функция. Они служили ориентирами, обозначая направления дорог, а в ненастье помогали определить, где какая деревня. К тому же многие из них росли на границе земель сельских общин (а позже – колхозов). Поэтому такие деревья сохраняли даже в эпоху социалистического материализма. Впрочем, в последние годы многие из этих «межевых знаков» рухнули сами собой от глубокой старости. Что из них еще осталось и какую сакральную силу имеет? Ответ на этот вопрос решено было отложить до следующей экспедиции.
В лесах
А вообще, как утверждают исследователи, культ деревьев в этих местах пустил корни давно и глубоко. По сей день обитатели здешних мест особым образом отмечают отдельные рощи и перелески. В какие-то стараются не ходить, в другие, наоборот, специально ходят за лекарственными травами. Например, небольшая дубрава на холме в полях к северу от деревни Глухово когда-то была огромным лесом вековых дубов, почитавшихся жившим здесь в давние времена эрзянским населением. И хотя основной массив дубравы был вырублен в Великую Отечественную, часть леса все равно сохраняют, и она до сих считается местом обитания Большачки – женского существа высокого роста, белой или просвечивающей, с длинными распущенными волосами.
Появляется она обычно в самый полдень, и при встрече с ней человек может потерять память или умереть. Возможно, кстати, что дурная слава этого места связана с тем, что в овраге под дубравой в давние времена хоронили самоубийц и допившихся до смерти. Впрочем, в облике Большачки и других белых лохматых баб, о которых здесь рассказывают, этнографы усматривают следы эрзянской мифологии, в которой присутствовали женские божества похожего облика: ВирьАва (Мать – Хозяйка леса) и Паксь-Ава (Мать – Хозяйка поля). Кстати, тринадцать дубов в окрестностях Большого Череватова, на месте давно не существующей мордовской деревни Селево, между прочим, тоже, скорее всего были лесом Вирь-Авы.
В сакральную географию помимо уже упомянутых объектов входят и родники, и курганы, которых здесь тоже немало, многие из них упоминаются в фольклоре. Но описание всего этого – большая научная работа, которая еще далека от завершения. При этом офф-роудная составляющая в ней – далеко не основная и не самая сложная. Впрочем, без нее тут тоже никак не обойтись.
текст: Евгений КОНСТАНТИНОВ
фото: Ирина КОРОЛЕВА
Автор благодарит за помощь в подготовке материала Ольгу Захарову, Дмитрия Доронина, Геннадия и Дмитрия Широковых
 |  |  |
Новый комментарий
Войдите на сайт чтобы получить возможность оставлять комментарии.