Песочные часы

Более тридцати лет назад в песках величайшей пустыни мира произошла внедорожная трагедия. Сегодня мы публикуем воспоминания француза Жоржа Андрие, единственного оставшегося в живых участника тех страшных событий

Песок стремительно уплывает сквозь пальцы. Так было всегда... Тридцать лет назад четверо молодых французов мечтали «открыть» Африку. Они отправились в путь на стандартном автомобиле, без технической поддержки и практически в автономном режиме. Но увлекательное приключение закончилось… трагедией в песках Мавритании. Сахара отпустила им совсем немного времени, и «песочные часы» величайшей из пустынь мира, запущенные очевидной легкомысленностью французских искателей приключений, начали свой страшный отсчет. Вот что рассказал единственный оставшийся в живых из той четверки «покорителей» Черного континента…

К этому путешествию длиною в 15 тыс. км мы готовились больше года. Маршрут, на который по предварительным подсчетам могло потребоваться около пяти недель, должен был проходить через Марокко, Алжир, Мавританию, Мали, Нигер, Дагомею (после 1975 г. - Бенин. - Ред.), Верхнюю Вольту (после 1984 г. - Буркина-Фасо. - Ред.) и Гану. Надо сказать, что в Африке я был уже не новичок - с Черным континентом я познакомился во время военной службы, где и ездил по бездорожью Нигерии и Сенегала. Что же касается Клода (мой приятель работал в автомобильном сервисе, а у меня было небольшое кафе в южном пригороде Парижа), то с ним меня свела общая страсть ко всякого рода внедорожным приключениям и желание испытать свою физическую выносливость и проверить крепость духа. Не сиделось на месте и нашим подружкам Франсуазе и Доминик. В общем, в скором времени я продал мой Citroen DS21, взял в лизинг новенький Land Rover Serie III, и мы начали экипироваться. Перво-наперво нами был приобретен 80-метровый буксирный трос (5 т на разрыв). Потом на американской «разборке» я нашел металлические пластины 2,20 м в длину и 1 м в ширину. Изначально они использовались в военной авиации, но в нашем путешествии могли помочь вытащить автомобиль из песка. Более того, учитывая сложность предстоящего маршрута, я предусмотрительно приобрел таль, чтобы иметь возможность снять двигатель, если понадобится ремонт, пистолет для смазки, лопаты, кирки и топоры. Ну и заодно оборудовал наш Land Rover рацией, компасом и альтиметром. На этом наши приготовления не закончились - место в багажном отделении занял большой ящик с медикаментами. Там было все: и антисептические растворы, и сред ства от малярии, и препараты для дезинфекции воды, и таблетки от дизентерии, и перевязочные материалы, и скальпель со сменными лезвиями. А буквально за неделю до отъезда мы закупили на 800 франков продуктов: макаронные изделия, чечевицу, горох, пюре в хлопьях, пятикилограммовые банки с порошковым молоком, варенье. Запас провианта был рассчитан на месяц, а емкости для воды могли вместить в себя целых 400 л. Все было готово, и 3 августа 1973 года в час дня мы отправились в путь.

По Сахаре (а это более чем 650 км пути) мы решили двигаться в компании с англичанами и французами, с которыми познакомились на алжиро-марокканской границе. Причина подобного объединения проста - южные районы Алжира и северная часть Мали считались опасной зоной из-за бандитизма. Но французы добрались только до Регган (Алжир), где кабина их грузовичка... окончательно отделилась от шасси. Что поделаешь, постоянная вибрация - слишком тяжелое испытание для автомобилей, а в пустыне приходилось держать скорость не менее 80 км/ч, чтобы избежать тряски. Не лучше обстояли дела и у англичан. На своих старых грузовиках Austin* они с трудом поспевали за нашим Land Rover. Но в конце концов мы по грунтовке, размеченной каменными кернами, без особых проблем добрались до границы Мали.

* Английский Austin К-3 брал на борт 3 т груза или 18 военнослужащих. Развивал скорость 65 км/ч, расходуя при этом 30 л бензина на 100 км.

В Тессалите заправляем полные баки солярки и спускаемся до Гао. Сейчас здесь сезон дождей, и мы частенько «садимся». Порой приходится преодолевать броды до полуметра глубиной! Впрочем, Land Rover не капризничает, и мы не сомневаемся, что успешно пройдем весь маршрут. В нескольких километрах от Гао встречаем двух немцев: они стоят здесь уже третьи сутки. Пришлось задержаться на два дня и помочь им починить автомобиль.

И вот мы в Нигере. Франсуаза и Доминик во что бы то ни стало хотели посетить фантастический заповедник диких зверей**, территория которого захватывает Нигер, Дагомею и Верхнюю Вольту. Мы уступили их желанию и на протяжении нескольких дней фотографировали животных.

** Очевидно, речь идет о национальном парке (Pare National du «W» ), состоящем из комплекса трех парков в Буркина-Фасо, Бенине и Нигере. Часть Национального парка «W», расположенная в Нигере, находится в переходной зоне между саванной и светлым лесом.

Неподалеку от маленькой деревушки в Гане мы провели ночь, застряв посреди пруда. Утром три десятка африканцев пришли нам на помощь. И вскоре мы уже продолжили путь в направлении Бобо-Диулас-со (Верхняя Вольта). Несколько раз останавливаемся на ночлег в зарослях, и ночами обезьяны воруют фрукты, которые мы имели неосторожность оставить на верхнем багажнике. Но тем не менее мы довольны. Путешествие проходит именно так, как мы и воображали -непредсказуемо и без комфорта. Каждый по очереди занимается готовкой, белье стираем во время остановок, в тех местах, где есть вода. Спустя некоторое время возвращаемся в Мали, в город Бамако. Наш Land Rover перегружен, и мы вынуждены сократить запасы воды до 250 л. Впрочем, этого нам кажется вполне достаточно: до этого момента мы расходовали не более 20 л в день, включая мытье посуды.

В Мавританию мы прибыли 23 августа. Накануне прошли сильные дожди, и дорога размыта. В результате Land Rover увяз по самую кабину. К счастью, метрах в сорока оказалось дерево, к которому мы и цепляем трос лебедки. А когда мы наконец освобождаем автомобиль, подходит местный житель и протягивает мне конверт. Внутри текст, отпечатанный на машинке на французском языке: «Месье, прошу Вас помочь этому человеку, бык вспорол живот его маленькому сыну. Рана глубокая - 20 см. Отвезите его срочно к врачу в Ниоро-дю-Сахель. Заранее благодарю Вас».

Говорю человеку, чтобы он отвел нас к ребенку. Мы осторожно кладем мальчика на заднее сиденье автомобиля. Он потерял сознание, и кровотечение обильно. Отец ребенка знает дорогу и, тем не менее, вязнем еще пару раз. А пока мы вновь пытаемся вытолкать застрявший автомобиль, я прошу жителей соседней деревни перенести ребенка в хижину, и они не очень охотно соглашаются. Тем временем мы с Клодом погружаемся в грязь по пояс, чтобы вытащить Land Rover. Подошел староста. Прошу его вытянуть автомобиль волами. Он отказывается со словами: «Скотина не для иностранцев». Говорю ему, что ребенок может с минуты на минуту умереть, если мы не тронемся с места. В конце концов он согласился. Но уже слишком поздно - мальчик мертв. Мы присутствуем на похоронах, а затем отправляемся в Ниоро-дю-Сахель (Мавритания).

В итоге мы потеряли три дня. В Тиджикдже ищем проводника, чтобы свернуть с большой дороги и срезать через пустыню в направлении Атара. Клод нашел одного, но тот просит за это примерно 500 французских франков. Нам это было не по карману. Нас тепло встречает префект, он рад французам. Мы долго беседуем и сообщаем ему о нашем намерении свернуть с наезженной дороги. «Вам обязательно нужен проводник», - советует он. Объясняю ему, что у нас нет средств, чтобы нанять такого. Поскольку он не предлагает никакого решения, говорю, что мы попытаемся проделать путь самостоятельно. Он отвечает, что это безумие. Я настаиваю, ведь мы отлично экипированы. Тогда префект предлагает (впоследствии я буду горько сожалеть о том, что не внял ему): «Подождите до завтра, мне нужно в Нуакшот, поедем вместе, может быть, потеряете два-три дня, но так будет безопаснее».

Когда мы вернулись к Land Rover, там стоял один из местных (на вид ему лет 25). Парень был небольшого роста и крепкого телосложения. Оно взял меня за руку и сказал, что его зовут Марбу и что он проводник. То есть он готов довести нас до Атара всего за 100 французских франков. Но он не внушает мне доверия, и я возвращаюсь к префекту, который подтверждает, что Марбу прекрасно знает местность и укажет места, где можно найти воду. И все же префект настаивает, чтобы мы отказались от нашей безрассудной затеи.

Обсуждаем ситуацию с Клодом, Франсуазой и Доминик: все согласны - поедем с проводником. Уже три часа дня 3 сентября (в этот день мне исполнилось двадцать восемь лет). Мы встречаемся с Марбу и берем курс на Бату. Дорожка очень каменистая. Продвигаемся медленно. Через пару десятков километров навстречу попадается Land Rover. Водитель останавливается - он едет из Рашида и сообщает нам, что между Рашидом и Атаром дорога совершенно непроезжая. Ему удается убедить нас, и мы начинаем разворачиваться. Здесь же происходит дискуссия, которая сыграет решающую роль в нашей дальнейшей авантюре. Клод считает, что было бы правильно вернуться на большую тропинку, находящуюся в двух километрах. Как и в случае принятия любого другого решения, мы голосуем поднятием рук. Проводник вынужден подчиниться нашим капризам. На песке различимы следы колес грузовика. Но очень быстро они исчезают. Потом появляются снова: мы едем по рыхлому песку. Становится все сложнее ориентироваться. Наступает ночь, и мы разбиваем лагерь. У нас остается 80 л воды. На следующее утро Марбу показывает нам на горизонте небольшую скалу. Мы отправляемся туда и обнаруживаем маленькую лужу стоячей воды. Клод наполняет только небольшую 10-литровую канистру. Ведь мы полагали, что наши запасы воды достаточны. И в самом деле, с момента нашего отъезда из Тиджикджи мы израсходовали всего-навсего 10 л.

Теперь мы находимся в полусотне километров от Тиджикджи и углубляемся в пустыню. День складывается неплохо, но жара изматывает-50° С. Останавливаемся все чаще, чтобы немного попить. Уже начинает чувствоваться усталость, однако настроение по-прежнему хорошее. На следующий день мы снова заблудились и только через несколько часов выбираемся на тропинку, размеченную каменными кернами. Останавливаемся и встаем лагерем. Наступило 5 сентября. Мы оказались в труднопроходимом месте и вынуждены съехать с тропинки. Но нас обнадеживает присутствие Марбу. Внезапно раздается звук удара: мы зацепили большой камень, который пробил патрубок выхлопной трубы. Неприятность, и мы с Клодом по-настоящему раздосадованы. Останавливаем Land Rover в тени скал и даем остыть двигателю. Разрезаем алюминевые походные тарелки, чтобы заделать повреждение. Теперь автомобиль едет медленнее - он потерял мощность и захлебывается, переваливая через дюны. Делаем остановку. Растительность практически отсутствует. Вокруг нас только песчаные дюны. Во время короткого отдыха обсуждаем наше положение. Франсуаза волнуется - она попросила дополнительную неделю отпуска у патрона, а вернется не раньше середины сентября. Но чувствуем себя отлично - мы довольны собой. Я только немного озабочен состоянием автомобиля.

В шесть часов утра продолжаем движение. А еще два часа спустя случилась авария. Двигатель греется, проводка полностью спеклась, и провода упали на массу. Так и до пожара недалеко. Четыре часа ушло у нас с Клодом, чтобы восстановить электрику. Мы сняли капот и заодно укрепили глушитель. Между тем дорога становится все тяжелей - закапываемся каждые 40 м. Это ужасно. Франсуаза и Доминик сменяют друг друга за рулем, тогда как Клод, Марбу и я толкаем. Мы ничего не ели с самого утра и выдохлись. У нас остается 50 л воды. Доминик и Франсуаза становятся раздражительными. По правде говоря, и у меня нет больше сил каждые полчаса откапывать увязшие в песке колеса и толкать перегруженный Land Rover. В общем, я тоже начинаю нервничать. «Толкайте же, черт подери, делайте, как я», - кричу, чтобы взбодрить товарищей. А потом произошла эта стычка с Клодом. Ведь он не отпускает свою флягу и толкает только одной рукой. В ярости говорю ему: «Ты пьешь или толкаешь? Какого черта делать вид! Нужно толкать всем вместе». Буксуем. Мы никак не выберемся из этих маленьких дюн. Впереди и позади нас только море песка. И думаю, что, в конце концов, именно это нас угнетает больше всего.

Снова закапываемся, и на этот раз освободить автомобиль уже невозможно. Одновременно я замечаю, что у нас больше не осталось воды! Два часа копаем и толкаем. Но все безуспешно. Начинаю понимать, что это серьезно. Спрашиваю у проводника, где найти воду. Он указывает мне в направлении Атара. Кстати, Марбу знает по-французски не более четырех слов: «минют» (сейчас), «адло» (есть вода), «али» (идите) и «камион» (машина). Он повторяет «камион», он хочет, чтобы мы откопали автомобиль. Предпринимаем еще одну безуспешную попытку. Марбу пытается объяснить нам, что если мы откопаем Land Rover, то через час доедем до воды. Я же в свою очередь втолковываю ему, что надежнее пойти туда пешком. Необходимо срочно идти. Ведь уже шесть часов вечера, и скоро спустится ночь. Мы оставляем Доминик и Франсуазу в Land Rover. Я беру с собой 25-литровый бурдюк, а Клод -10-литровый бидон.

Мы следуем за Марбу. По нашим расчетам, мы должны придти к колодцу не раньше полуночи, и следовательно вернемся назад только завтра часам к шести утра. Мне сложно оценить, сколько километров мы прошли. Может быть, четыре или пять, когда вдруг проводник кричит мне «Адло! (Вода)» и указывает пальцем в... обратном направлении. Я уже ничего не понимаю. И говорю Клоду: «Это невозможно, он издевается над нами». Набрасываюсь на Марбу, трясу его. Он, кажется, удивлен. Он показывает мне свои часы. И пытается объяснить, что у нас уже нет времени, чтобы дойти до колодца, который в это время года скорее всего пересох. Тупость Марбу приводит меня в замешательство.

Теперь-то я горько сожалею, что не послушал префекта Тиджикджи. Мы возвращаемся к Land Rover, пройдя 8 км впустую. Читаю на лицах Франсуазы и Доминик разочарование, когда они узнают, что мы вернулись без воды. Только теперь мы понимаем, что наши жизни в опасности. Впрочем, никто из нас об этом не говорит. Доминик и Франсуаза дают нам немного валидола. Чуть позднее случается достойный сожаления инцидент. В Ниоро-дю-Сахель мы купили пиво в банках. У Франсуазы оставалась еще одна. Но когда она ее достала, подошедшая к автомобилю Доминик решила, что та хочет выпить пиво одна. Они почти подрались... Я попытался вмешаться, а затем тоже потерял хладнокровие. В общем, переругались все. Спустилась ночь. Песок стал прохладнее. Мы приходим в себя. Доминик плачет...

Ночью сажусь за радиопередатчик и на протяжении почти трех часов пытаюсь вызвать помощь. Я принимаю станции, но они меня не слышат. Очень отчетливо я слышу Испанию и пытаюсь говорить по-испански. Клод знает португальский, и я пытаюсь установить связь. Безрезультатно. Слышу, как переговариваются парижане, но очень и очень слабо. В конце концов я останавливаюсь: жажда так мучает меня, что я больше не могу говорить. Клод говорит мне: «Отдохнем немного, а потом постараемся откопать автомобиль». Мы ложимся... Внезапно я подумал о воде в омывателе стекол. Очень боюсь, что она испарилась. К счастью, осталось почти полбачка. Вода совсем серая и в ней полно песка. Но это ерунда. Беру пять картонных стаканчиков, наполняю и раздаю товарищам. Потом пересчитываю остающиеся консервы. Осталось всего две банки овощного салата. Открываю их и делю на пять порций. Обстановка разряжается. Спим около часа, а затем снова пытаемся освободить автомобиль. Толкаем. Но Land Rover не шевелится. Поднимаем его при помощи домкрата и выкладываем сухой травой две колеи метров на двадцать. Снова толкаем, автомобиль тронулся. Мы кричим от радости. Но через тридцать метров он снова закапывается. Надо начинать все сначала. Но сил уже не осталось.

На этот раз решили облегчить автомобиль. Снимаем все, что находилось на багажнике и оставляем только канистры для воды. Доминик и Франсуаза ложатся на песок. Клод внезапно заснул у колеса, которое он пытался откопать. Даю ему немного поспать, но необходимо высвободить автомобиль до восхода солнца. В трехстах метрах от нас я вижу нечто вроде ровной площадки, усеянной маленькими черными камешками. Если добраться до нее, то можно будет достаточно разогнаться, чтобы с ходу преодолеть дюны. Мы знаем, что находимся в самой сложной части между Тиджикджей и Атаром, и всего в 20 км есть хорошая дорога. Но увы: все наши попытки оканчиваются неудачей. В шесть часов утра автомобиль все еще сидит в песке, а мы думаем только об одном: вода. Я безнадежно перебираю вещи в машине: нахожу флакон, в котором остается немного розовой воды, небольшую бутылочку одеколона и ампулы с лекарством. Мы выпиваем все это. Доминик дает нам освежающие бумажные салфетки, и мы дышим через них: становится немного легче.

Тогда мы решаем бросить автомобиль. Я беру две десятилитровых канистры и бурдюк из козлиной шкуры. Но не прошли мы и сотни метров, как наш проводник стал рычать: «Камион! Камион!» Он охвачен паникой: он не хочет уходить от Land Rover. Пытаюсь его успокоить, но потом, доверяя его знанию пустыни, возвращаемся. Снова подводим домкрат и укладываем траву. Но сил не хватает: уже два дня, как мы ничего не ели. Садимся, прислонившись спиной к автомобилю, и, как тесто, сползаем на песок. Чувствую, что если мы поддадимся апатии, то бездействие погубит нас. Тормошу товарищей и кричу им: «Надо идти, надо уходить».

Начинается наш марш через пустыню. Клод и Франсуаза обуты в сапоги из прочной ткани, мы с Доминик -в кеды. На мне шляпа, короткая легкая рубашка и шорты. Клод примерно в таком же наряде. Только Франсуаза и Доминик в брюках. Берем курс на Тиджикджу, к колодцам, которые знает Марбу. Замечаем большие дюны на горизонте и думаем, что мы недалеко от цели. Появляется надежда. Но на своем плохом французском Марбу говорит нам: «Еще 20 километров». По его расчетам, при хорошей ходьбе мы будем там часов через десять. Появляется солнце, становится очень жарко. Внезапно я вспоминаю, что однажды мой алжирский приятель сказал: «Если потеряешься в Сахаре, возьми свой шлем, помочись туда и выпей». Набираю в ладонь немного мочи и подношу ко рту. Говорю остальным, чтобы сделали то же самое.

Девять часов утра. Жара все изнурительней. Встречаем несколько небольших кустиков, очень колючих, не больше полутора метров высотой, но все-таки они дают немного тени. Решаем передохнуть пять минут. Какое-то время Марбу идет позади меня. Он уже не ведет... Поворачиваю направо - идет за мной. Затем налево - он по-прежнему как привязанный. И тут я понимаю, что он идет в... моей тени, чтобы укрыться от палящих лучей солнца! Тут же говорю остальным, чтобы они следовали его примеру. Солнце обжигает мне кожу: я исхожу от жажды. У меня еще немного розовой воды, и я смачиваю губы на каждой остановке и капаю несколько капель одеколона на голову. 10 часов. Мы все впятером укрываемся под кустом. Клод повторяет без остановки: «Мы сдохнем здесь». Слышать это невыносимо. Горло перехватывает, пытаюсь ободрить его: «Мы не сдохнем, мы дойдем до колодца». Гортань еще не спеклась, но пересохла и болит. Прикладываю последнюю влажную салфетку к губам: но это уже не дает никакого эффекта. Тогда выпиваю немного своей мочи.

Солнце бьет нещадно. В какой-то момент пытаюсь подняться, но тут же опускаюсь на колени, совершенно оглушенный. И чем выше поднимается солнце, тем плотнее прижимаемся мы к кусту. Мы проводим здесь целый день. Не двигаясь. Не разговаривая. Пытаемся спать. Не получается... Доминик поднимается, подходит ко мне и говорит: «Надо бы вернуться к автомобилю. Ведь жандармерия Тиджик-джи, может быть, разыскивает нас. Объясняю ей, что теперь мы в пяти километрах от Land Rover и обречены идти дальше.

Девять часов вечера. Нужно воспользоваться прохладой и продолжить путь. Поднимаясь на дюны, падаем на песок. Теперь он не такой обжигающий, и на какое-то мгновение создается иллюзия, что ужасная жажда, берущая нас за горло, становится меньше. Но с каждым разом нам все труднее и труднее подниматься. Усталость беспощадно напоминает о себе. Меня охватывает непреодолимое желание спать. Проводник снимает ботинки. Я следую его примеру и понимаю, что так идти гораздо легче. Советую другим сделать то же самое. Но они не хотят. Меня охватывает желание накричать на них, но, по правде говоря, у меня нет сил даже на это. Мы почти не разговариваем. Клод начинает отключаться. Он без конца повторяет тоном, от которого у меня сжимается сердце: «Зачем мы здесь?» Начинает распухать язык. Мне кажется, что мои губы становятся огромными, белая пена вываливается изо рта. Смачиваю мочой губы. Еще раз говорю остальным, чтобы следовали моему примеру. Они отказываются. Клод продолжает хныкать. Доминик разрыдалась. Ей тяжело идти, и я поддерживаю ее под руку. Делаю усилие над самим собой, чтобы не впасть в отчаяние, тем не менее мне тоже начинает казаться, что далеко мы не уйдем. Снова делаем остановку на дюнах. Много остановок. Слишком много... Но идти надо любой ценой - это наш единственный шанс на спасение.

Клоду все тяжелее передвигать ноги. Доминик умоляет меня остановиться. В три часа утра, после очередной остановки, даю сигнал двигаться дальше. Но Доминик говорит мне: «Клод и Франсуаза не встают». Подхожу к ним. Зрелище ужасно... Глаза моего друга ввалились, и густая белая пена покрывает его рот. Он больше не говорит. Клод умер. Стою какое-то время рядом с его телом и срываюсь в рыдания. Я надеялся спасти моих товарищей, вывести их отсюда. Мучительно чувствовать свою беспомощность. Доминик подходит ко мне, она тоже плачет. Марбу держится в отдалении, он ждет нас.

Решаем идти дальше и оставить Франсуазу одну рядом с телом Клода. У Доминик больше нет сил идти, и я поддерживаю ее. Проводник убеждает меня, что до колодца нам остается всего пять километров. На самом деле, о чем я узнал позднее, нам оставалось пройти одиннадцать километров до цели. Схитрил ли Марбу, чтобы не лишать меня надежды, или просто ошибся? Этого я никогда не узнаю. Из последних сил тащу на плечах Доминик, но падаю каждые десять метров. «Оставь меня, иди за помощью», - еле слышно шепчет она. Еще километра три я поддерживаю Доминик, но потом силы окончательно оставляют меня. Она вновь умоляет меня оставить ее. Плачет и говорит мне о своих детях, которых она больше никогда не увидит. Мы падаем снова, и на этот раз я уже не в силах подняться. Марбу вытянулся рядом со мной. Доминик больше не шевелится. Она бредит. Лежу так полчаса, а может быть, час. Потом пытаюсь снова встать. Но вновь падаю на песок. Обращаюсь к ней, но она не отвечает. Она не двигается, однако все еще дышит. Я плачу, как ребенок.

Но меня толкает какая-то сила: я решаю идти дальше с Марбу. Ведь единственный шанс спасти Доминик и, может быть, Франсуазу - это двигаться быстро. Говорю Доминик: «Главное, не шевелись, оставайся здесь, я пойду за помощью, не двигайся, умоляю тебя, я принесу воду». Но сам в это не слишком верю: незадолго до того, как мы оставили Клода и Франсуазу, Доминик сказала мне: «Мы никогда не сможем выбраться отсюда». Думаю, что именно в этот момент она потеряла всякую надежду. Продолжаем путь с Марбу, но на каждой дюне падаем. Тащу его за руку. Теперь уже он меня поддерживает, и я отчаянно цепляюсь за него. «Али, али (Идем, идем)», - повторяет он, чтобы ободрить меня. Понемногу между нами рождается солидарность. Ведь мы теперь знаем, что наши судьбы связаны. Идем направо, потом налево, и мое беспокойство нарастает. Невозможно, чтобы проводник мог ориентироваться ночью посреди пустыни, думаю я. Может, лучше дождаться восхода? Но Марбу не хочет останавливаться, и мы продолжаем двигаться. Идем всю ночь. Вязнем по щиколотку в песке. На Марбу остались только брюки и майка. Я бросил мою голубую рубашку, остался в шортах и с флягой в руке, чтобы мочиться. Наступает день, и я не понимаю, каким образом еще передвигаюсь.

Внезапно Марбу поворачивается ко мне и говорит: «Два километра!» Потом он тычет пальцем в горизонт, давая мне понять, что за виднеющимися дюнами находятся колодцы: этого достаточно, чтобы воспрянуть духом. Однако, дойдя до дюн, мы понимаем, что ошиблись направлением. Закрываю руками лицо и плачу. Теперь и я убежден: нам никогда не выбраться отсюда. Я думаю о Доминик и Франсуазе, пустившихся за мной в эту авантюру. Но вдруг я вижу, как Марбу устремляется к большим дюнам. Инстинктивно следую за ним. Шагаю, как автомат. Догоняю проводника, который говорит мне: «Сшуф! Сшуф! (Смотри, смотри!)». И я различаю нечто вроде хижины из тростника. Возвращается уверенность. Но как-то сразу резкая боль сковывает желудок, и я падаю на плоский камень. Теряю сознание. Когда я прихожу в себя, вижу, что Марбу склонился надо мной и протягивает мне полную флягу, чтобы дать понять, что он нашел воду. «Адло, адло, адло», - смеется он. Потом Марбу поднимает меня и поддерживает под мышки. Наконец мы медленно взбираемся на дюну. Колодец находится здесь. Его окружают три или четыре маленьких зеленых кустика.

Вода! Мы спасены! Марбу черпает воду и смачивает мне лицо. Я по-прежнему сжимаю флягу. Опустошаю половину и не могу пить больше: слишком сильно обжигает горло. Делаю еще глоток и падаю без сознания на мокрый песок. Когда я пришел в себя, Марбу разговаривал с кочевниками. Они оставили меня на попечение ребенка и отправились верхом на верблюдах, с Марбу на крупе, чтобы помочь Франсуазе и Доминик. Весь день я жду их возвращения, прислонившись к дереву. Мальчик дает мне пить небольшими глотками. Марбу и погонщики верблюдов вернулись только на закате: они объясняют мне, что поднялся сильный песчаный ветер и перемел наши следы. Не осталось никакой надежды найти моих друзей живыми. Мне хочется плакать, но ни слезинки не течет из глаз. Солнце иссушило во мне источник слез. Просыпаюсь под шатром: рядом Марбу, горшок свернувшегося верблюжьего молока, вода и сахар. Я спал два дня подряд. Не понимаю, где нахожусь, и совсем забыл, как мы спаслись. Марбу втолковывает мне, что нас нашли и приютили кочевники.

Еще через день на спине верблюда я отправляюсь с Марбу на поиски тел трех моих друзей... Франсуаза и Клод умерли в одиннадцати километрах от колодца. Чуть позже мы нашли Доминик. Причем тело девушки находилось в трех километрах от того места, где ее оставили: если бы она, как я ей велел, оставалась на месте, Марбу и кочевники могли бы спасти ее. Вскоре мы обнаружили и Land Rover. Отправляю сообщение по рации: «Здесь один уцелевший из четырех французов, потерявшихся в мавританской пустыне. Сообщите властям Нуакшота, что три француза погибли в пустыне». Еще на три дня я задержался у кочевников. Понемногу я начинаю есть и они забивают для меня барана. Через два дня после моего радиосообщения прибыла жандармерия. Французский радиолюбитель принял мое послание и предупредил посольство Франции в Нуакшоте, которое уведомило жандармерию Ти-джикджи.

НАША ПОПЫТКА РЕКОНСТРУИРОВАТЬ ХРОНОЛОГИЮ ТРАГЕДИИ

На основе этого несколько путаного свидетельства мы попытались реконструировать хронологию драмы, случившейся на завершающей части запланированного на пять недель приключения. Отставая от графика, путешественники выбрали короткий, как им казалось, путь. Действительно, расстояние по караванному пути от крупнейшего оазиса Мавритании Тиджикджи до города Атар не более 400 км. После долгих колебаний и поисков проводника они выдвинулись из Тиджикджи 3 сентября, чуть позже трех часов дня. С собой они захватили всего 90 л воды, то есть менее 20 л на человека. Удивительная беспечность, учитывая, что средняя максимальная температура в это время года составляет 36° С! До первой остановки они вряд ли проехали больше 50 км, так как у них оставалось не более четырех часов светлого времени суток, причем за это время они потребили 10 л воды. На следующий день они имели возможность пополнить запасы, но, опять же, ограничились только 10 л. Учитывая частые остановки и поиск дороги, вряд ли они проехали больше 100 км. На третий день и того меньше, ведь им пришлось ремонтировать автомобиль и двигаться в дюнах. На четвертый день время в пути составило не более четырех часов; видимо, продвинулись они километров на двадцать (максимум тридцать). Скорее всего в общей сложности они проделали не более половины пути до Атара. Запасы воды иссякли на четвертый день, после чего события стали развиваться с ужасающей быстротой. Клод продержался без воды даже меньше полутора суток. Франсуаза и Доминик умерли в последующие несколько часов. Что же касается единственного оставшегося в живых француза по имени Жорж (именно он и написал эти воспоминания) и проводника Марбу, то от момента, как кончилась вода, и до выхода к источнику они автономно прожили в условиях пустыни более двух суток.

текст: Жорж АНДРИЕ (Georges ANDRIEUX)
перевод: Константин КОМКОВ
рисунки: Андрей ЛУКЬЯНОВ