Кольский полигон

Текст: Григорий Ярошенко
Фото: Григорий Ярошенко

Мы познакомились лет пять тому назад – провели вместе совсем не романтическую ночь где-то в болотах под Переяславлем, борясь за трофеи локального трофи. Особо не сдружились, но остались вполне довольны. Потом еще пару-тройку раз встречались на ралли-рейдах, причем он мчался мимо и махал мне в окно рукой, а я внимательно снимал и осенял следы его колес крестным знамением. Он был пилотом одной известной команды, поездив какое-то время, наигрался вдоволь и завязал. За эти годы мы несколько раз созванивались и все собирались реализовать что-нибудь совместное. Но все как-то не складывалось...

«Выезд через четыре дня. Поезд «Москва – Мурманск» отходит с Ленинградского вокзала в 21:15. У вас спецвагон сразу за локомотивом», – сказал в мою телефонную трубку ласковый женский голос. А еще через секунду незнакомка добавила: «Постарайтесь не опаздывать, счастливого пути». Вагон и правда был «спец», всего четыре купе, две милых проводницы и огромный салон с кают-компанией. Время в пути прошло как-то незаметно, и тридцать часов до Апатитов ничем особо не запомнились – еда прекрасная, койка тесная, пиво холодное, а компания теплая.

Он был Тельцом, но верил в магию чисел, говорил о девятке и ее волшебных свойствах, о связях человека и цифры, о проблемах мирового климата и ключах ко всему сущему. Однажды он даже показал их мне. Заветные ключики всегда покоились в одном из карманов его бездонного пиджака и, с моей точки зрения, выглядели как обыкновенная пачка плотно упакованных купюр. То есть, это и была просто большая пачка денег, но он почему-то называл ее ключами и искренне верил в их всепроникающую силу.

Бобрам проще

Машины, а всего их было пять, ждали нас возле гостиницы города Кировска. Там же находились ученые, механики и испытатели, плюс техничка поддержки на базе КамАЗа.

Мелкая река, петляя среди камней, на некоторое время стала нашей дорогой. Но уже скоро огромные снежные завалы полностью остановили продвижение. Три часа на разведку и поиск пути, томительное ожидание, осмотр местности и бесконечная перемена погоды. «Бобрам» было много проще – их полуметровые гусеницы не давали машинам провалиться в снег и в то же время исправно тащили вперед. А вот с УАЗами начались проблемы. Особенно досталось «Печенегу» – его узкие колеса резали мокрый снег и вязли. Пришлось цеплять его к одному из «Бобров». С «Дугласом» чуть легче, но тоже не сладко, огромные «катки» совершенно не рулятся, траектория движения практически произвольная, а на склонах машину стаскивает вбок. Зато у «Бобров» слетают гусеницы. В итоге, за 11 часов проходим... 11 километров. Только-то и радости, что среднюю скорость считать удобно...

Дорога узкая и все время идет по склону – левый крен, правый крен. «Печенег» ложится на бок, лобовое и боковые стекла разбиты, а в карбюраторе масло (еще два часа уходит на ремонт «Бобровой» гусеницы). Порой тащимся в связке, эдаким «паровозиком» в три машины. В час тридцать ночи на вершинах гор... утреннее солнце. Тем временем Фулиди по радио нам сообщает, что на одном из УАЗов лопнул ШРУС. На каком, уже не важно – все смертельно устали (что-то многовато для начала). Около двух выходим из ущелья. Снег и первый день на исходе...

К трем мы на базе МЧС. Ужин, сто грамм и три часа на сон. Завтра, а вернее уже сегодня – ремонт, разведка и осмотр местности. Ученые с доктором и кинооператором уходят в горы брать пробы воды со дна «Академического» озера, а остальные спят без задних ног...

Приближенные называли его Бонапарт. При встрече они даже не жали друг другу рук, а как-то странно постукивались тыльной стороной кулаков. Ни рост, ни головной убор, ни жизненный путь этого человека не вызывали у меня ассоциаций с одноименным героем, я звал его просто Мужчиной. По-моему, ему это даже льстило, по крайней мере, он не возражал...

Раненых не бросать

Небо затянуло – дождь. Горы скрылись в тумане, вершин почти не видно. По радио сообщили погоду. Ничего утешительного. Если и дальше так пойдет, наверное, лучшим решением будет... оставить здесь УАЗы. А тем временем механики пытаются оживить подраненный «Трикол» – у машины свернуло передний редуктор и полуоси. Новые, конечно же, уже заказали, но до встречи с КамАЗом техподдержки еще три дня пути. Впереди новое ущелье и озеро посередине (объезды только по склонам). В прошлом году именно здесь МЧСовцы утопили свой ЗиЛ. Радует одно – в долине нет снега, а значит, не так холодно. А в домиках есть прекрасные печки. Там мы сможем просушиться и отдохнуть (вечером обещают баню и сто грамм). Ждем. Чинимся. Пьем чай. Кто-то ловит рыбу.

Он свято верил в собственный успех и был невероятно краток с подчиненными, его резкие и, как ему казалось, меткие директивы занимали не более трех секунд. Телевизор не смотрел, газет и книг не читал, зато имел домашний кинотеатр и пропадал часами в Интернете. С друзьями его я знаком не был, впрочем как и с его семьей и родословной. Кредитная история Мужчины была не особенно прозрачна, точнее сказать, я находил ее вполне сумеречной. Какой-то большой бизнес, наверняка я не знал. Но, судя по нескромному офису, огромным лимузинам и охране, бизнес действительно был не маленький...

Плавали, знаем

Проб ученые взять так и не смогли. Туман и дождь преградили дорогу и «Арктике», и «Антарктике», и нашему бывалому Доку. Тихие и печальные, они вернулись в лагерь только под вечер. УАЗы решили пока не бросать...

Уже через десяток километров достаточно несложного пути мы выехали к озеру Куна. Переправа через это водное препятствие отняла у нас четыре часа времени и остатки сил. Конечно, «Бобры» прекрасно ходят по воде и дают добрых 4 км/ч, но вот волны эти «зверьки» не любят. Во избежание недоразумений перегружаем весь скарб и людей на лодку-маршрутку. Каких-то десять ходок, и можно приступать к самому интересному.

Первыми выдвигаются испытатели: вроде «знают, плавали»... Идем связкой: впереди «Бобр», за ним лодка. Помогаем мотором, но течение тащит совсем не туда. Разворот-поворот, и мы уже на курсе. Кто-то встает на задний бампер, передок немного поднимается, и становится немного легче. Остальные идут проворней, как по накатанному. Подходит очередь колесной техники. Сперва «Печенег» пытается пробраться краем, вдоль берега, но течение его разворачивает, мотор глохнет (капот в воде). Полтора часа работы лебедок, и мы у цели. «Триколу» тоже приходится нелегко, но в остальном полный порядок – благо дизель.

Манера общения Мужчины была далека от общепринятой. Вальяжно и задумчиво он прогуливался по своему циклопическому кабинету с огромным кинжалом в руках. Иногда останавливался у меня за спиной и замирал... Надо ли говорить, что и сердце мое в те секунды замирало вместе с ним. Но кинжал был действительно хорош – серебряный, ручной работы, с росписью и большой инкрустированной рукоятью. Такие, должно быть, носили лет сто назад богатые князья из знатных кавказских родов. У этого оружия наверняка была своя непростая история, но спрашивать о ней у меня не было ни малейшего желания...

Маршрутом «Арктик-трофи»

Наш дальнейший путь почти полностью повторял маршрут «Арктик-трофи» – та же ЛЭП, те же болота и та же река Печа памяти Юрия Ведерникова (там на берегу стоит памятник). Мы, конечно, выпили по пятьдесят и помолчали немного...

Река пугала, быстрая и шумная, несла она свои воды куда-то вниз, по валунам и порогам. Пока думали о переправе, с другой стороны реки появился наш КамАЗ. Грузовик вошел в реку и гордо встал напротив, метрах в семи от берега. Нам оставалось только бросить трос и, зацепившись за «Малыша», переползти... Переползали часа четыре, грамотно, спокойно, надежно, без малейшего риска и потери времени. Потом еще десяток километров, и чудный бивак на безымянном озере. Кстати, редуктор и полуоси на «Трикол» не подошли. Но зато лобовик на УАЗ встал словно родной! Могут ведь, если захотят...

Занимательная палеогеография

Ехать в «Бобре» одно удовольствие! Грохот стоит такой, что общаться можно только через наушники. В остальном ничего примечательного. Мы как-то незаметно добрались до шоссе и «пропилили» по нему добрых шестьдесят километров, пока, наконец, не добрались до Ловозера. От этого места мы должны стартовать в тундру, к озеру с ласковым названием Лагерное, где, собственно, предполагалось взять пробы донных отложений и обогатить тем самым редкую науку под названием «палеогеография». Признаюсь, это сложное слово я никак не мог тогда запомнить, а потому окрестил данную науку несколько урезанным определением «палево».

В Ловозере наш этнограф был сам не свой. Осознавая важность момента и кратковременность нашего пребывания на данной исторической территории, нанес три важнейших визита: в Центр саамской культуры, в местный краеведческий музей и к бабе Маше. Итог этих действий оказался просто поразительным! Во-первых, мы очень многое узнали об устройстве чума, во-вторых, стали неплохо разбираться в тонкостях охоты и рыбной ловли, а в-третьих, познакомились с привычками... оленей. Радовало одно – надежда, что вновь обретенные знания нам в ближайшее время не понадобятся.

При встрече он протянул мне свою визитку, и я подумал, что, наконец, узнаю название его загадочной империи. Но нет, черная с красным карточка не содержала никакой информации кроме адреса e-mail и странного рисунка. Поблагодарив, я рассеянно пошарил в задних карманах и, не найдя визиток, извинился. Да и к чему все это, он и так знал про меня все – имя, адрес, номер машины, породы собак и... девичью фамилию матери.

Световой день

Лагерь разбили тут же, километрах в двадцати от поселка, на берегу реки, с одновременным видом на закат и рассвет. Да, странная штука этот полярный день, через некоторое время ты уже путаешься не только в числах и днях недели – становится сложно понять, какое сейчас время суток! Ночь, день, вечер, утро, а солнце так и висит сантиметрах в десяти над горизонтом, прямо по кадру. Наутро инструктаж МЧС (доктор отбывает через два дня). Фунт и Бортновский уехали в Мурманск за очередными редукторами для «Трикола», но они снова не подойдут... А мы тем временем спим, моемся и ловим рыбу. Утопил три блесны! Больше не дали... Не клюет.

Он попросил меня принять участие и присоединиться, мой гонорар показался ему слегка завышенным, и мы поторговались. Торг был недолгим и вполне уместным, я согласился. Я сказал, что не уверен, что не все понимаю, а он не возражал. Говорил что-то о творчестве и художественном подходе. Я кивал, потом предложил встретиться и в последний раз все обсудить. Он отказался: подробности по телефону. Дал номер и просил звонить. Я позвонил...

По следу

УАЗы и четырех человек мы оставили в лагере – дальше мучить их было бесполезно. Сегодня нас ждала тундра, но сначала очередная переправа, снова своим ходом, снова вплавь. Пока заводили мотор на лодке, «Рассвет» был уже на том берегу. Остальные следом, обошлось без приключений. Дальше только следы ГТС и девяносто километров до Лагерного. Сказать, что дорога была плохой, значит не сказать ничего. Если бы ее не было вовсе – клянусь, ехать было бы куда проще. Но она, тем не менее, была, и только эти чертовы следы указывали нам правильный путь. Они сходились и расходились, терялись и находились, а мы все шли, шли и шли. Километров через десять я предложил прекратить это увлекательное путешествие и взять пробы в ближайшем водоеме. Но ученые не унимались и все просили продолжать маршрут... Я был и в «Тосно», и на «Вепском», и в нескольких других местах. Но поверьте – тундра впечатляет! Это не один и даже не три километра спецучастка. Тундра – это сотни миль непреодолимых болот, и лебедиться тут не за что (даже удлинители не помогут). В результате, у озера мы были в три пополуночи. То есть дорога заняла целых четырнадцать часов. Теперь пробы, сон и в обратный путь...

А вот назад мы просто летели! Скорость порой доходила до 35 км/ч – и это по болоту! Всю дорогу прошли за семь часов, из них в пути лишь четыре, остальное – мелкий ремонт и чай с баранками.

Он был младше меня на четыре дня и тоже любил Сержа Гинсбура. Особенно Джейн Биркин (нас обоих по какой-то странной причине до крайности впечатляла десятая вещица с ее последнего альбома «Rendez vous»). Никогда бы не подумал, что могу иметь хоть что-то общее с человеком из рейтинга Forbs...

Прощание с Печенегом

Подобрали УАЗы. Прошли около километра. «Печенег» все время на «галстуке», так быстрее. Командор решает вернуть его в город и идти четырьмя машинами. Я против, прошусь за руль, умоляю дать ему («Печенегу») последний шанс. Шанс дают. Спускаю колеса почти в ноль, зрители на крышах, просят прокатиться по болоту до леска и обратно... Прохожу метров четыреста, загорается лампочка температуры двигателя, пахнет сцеплением, а с места тронуться не могу. Подгоняем «Бобра». Разгружаемся и отправляем уже полюбившийся мне УАЗон в город...

Снова стартуем, снова болота, входим в лес и идем по старой телеграфной линии. Столбы покосились, и провода висят на уровне лобового стекла. Приходится постоянно вылезать и поднимать их, рискуя получить электроразряд и намотать клубок на гусеницу (тогда мы еще не знали, что это не ЛЭП, а декорация советской власти). Проходим около восьми километров, все крайне медленно и утомительно. На «Полночи» ломается натяжитель гусеницы, зип исчерпан. Звоним в Москву, заказываем новые.

Кое-как починились. Натяжители уже в пути, мы тоже... Дорога разнообразием не отличалась, все те же болота, те же телеграфные столбы и провода. За десять следующих часов делаем еще десятку километров. Дальше дороги нет, столбы уходят в гору, и ее не взять. На разведку уходит еще часов шесть, посылаем вперед штурманов – результат нулевой. Еще через час Женя Дегтярев берет след ГТС. Движемся за ним – настоящий лесоповал, снова болота, столбы, провода. К шести утра выезжаем к Сейдозеру, но сил уже нет. Разбиваем лагерь и спим до двух. Палатку ставлю с видом на озеро и горы, благо место выбирать не надо...

Отец и мать Мужчины были потомственными военными, оба генералы, брат – морской пехотинец, до сих пор служит в элитных частях где-то на Байкале. Да и сам он тоже не с гражданки. Отслужил срочную, поступил в академию, окончил, дослужился до подполковника и вышел в отставку. Бросил все и на три года уехал в Венесуэлу искать золото инков. И самое смешное, что он его нашел. Вот только воспользоваться им ему не дали – вездесущие люди Эскабара отняли все, кроме жизни. Вернулся назад, сначала в Питер, потом в Москву, и начал все сначала. Теперь у него офис размером с ГУМ и филиалы по всей стране и миру.

Когда цель близка

Спали как убитые, а часа в четыре спешно свернули лагерь и отбыли. Пробы были в кармане, топлива хватало, а пленки как грязи. Нам теперь на Раявр. Это последняя цель, последние пробы и последние кадры. Найти бы дорогу... На поиск ушли почти сутки и пятьсот рублей местному егерю за аренду лодки. Снаряжаем группу из пяти человек: Командор, Фунт, Коля Костерин и я. Берем егеря с лодкой и прочесываем береговую линию (прошли добрых десять километров вдоль того же Ловозера в поисках выхода на старый зимник). Исследовав каждую тропинку, уходящую в горы, понимаем: нам не пройти. Обидно отступать, если цель так близка, но выхода нет. Мы возвращаемся на место нашей последней стоянки. Люди спят прямо на улице, завернувшись в спальники, палатки уже никто не ставит – шесть утра, солнце греет, а на траве иней.

Итак, мы сговорились... Снимал я много, как и просили, с чувством и душой. Не жалея ни цифры, ни Kodak, ни живота своего. Он посмотрел позже. Был недоволен. Просил абстрагироваться от происходящего и постараться уйти от репортажа и действительности. Я не понял и переспросил. Он повторил почти дословно...

Съемка закончена

Встаем в полдень, собираемся, грузимся и движемся в обратный путь. На «Полночи» умирает GPS, и компьютер сбрасывает все старые треки. «Восход» садится в реке. В ходе его вызволения рвется трос и шаклом срубает антенну спутниковой связи. Идем по следам ГТС. До финиша уже совсем чуть-чуть, и про натяжители даже не вспоминаем. Просто смотрим на одометр и считаем столбы...

Ну, вот и все, кажется, добрались. Бортновский, два автовоза и вахтенный КамАЗ для личного состава, четыре ящика с пивом и сто пятьдесят километров до Кировска. Всем спасибо, съемка закончена...

Однажды отец, посмотрев пачку моих, как мне тогда казалось, прекрасных фотографий с очередного этапа какого-то чемпионата, сказал: «Хорошие карточки, только вот машины очень мешают, попытайся снимать гонку без машин». Я рассказал эту историю Мужчине и спросил: «Ты этого хочешь?», а он ответил: «Ну да, конечно, а зачем же ты тогда здесь?». «А на черно-белую пленку можно?» – уже совсем ничего не понимая, уточнял я. – «Да делай что хочешь, снимай что хочешь, тебе решать». – Я все еще не понимал: «Мы знакомы пять лет, ты пригласил меня впервые принять участие и просишь, чтобы я делал то, что хочу?». – «Ну конечно», – ответил он и искренне улыбнулся...