Песочница Европы

В поддержку темы участия российского экипажа в марокканском Outback Challenge мы знакомим вас с офф-роуд «климатом» этой североафриканской страны

Теснота Старого Света не оставила европейским любителям офф-роуда возможности для проведения продолжительных рейдов у себя дома. Поэтому за романтикой «плохих дорог» европейцы отправляются в Северную Африку. Причем большая часть этого «полноприводного потока» течет именно в Марокко. Причина проста – эта страна привлекает сочетанием диких пространств с благами цивилизации. И, конечно же, не последнюю роль играют политическая стабильность в этой североафриканской стране и благожелательное отношение марокканцев к гостям из Европы.

Для большинства европейских искателей внедорожных приключений путь в Сахару начинается в порту африканского города Танжер. Туда приходят автомобильные паромы из Европы. Причем в этом плане особенно популярны линии из испанского Альхесиреса (2 часа в пути) ифранцузского Сета (36 часов). Что же касается нашего гоночно-информационного десанта, то вместе с французскими участниками Outback Challenge Maroc 2007 (стр 144, материал «Буря в пустыне») мы отправились по длинному пути через Средиземное море, наискосок мимо Болеарских островов и Гибралтара.

В дальний угол

Первым делом нам предстояло добраться до старой столицы страны, города Марракеш. Выехали по короткой дороге – платному шоссе, ведущему на запад вдоль океана и поворачивающему на юг за Касабланкой. А рядом сквозь оливковые рощи и городки в испанском стиле петляла старая бесплатная дорога (в какой-то момент мы пожалели, что не поехали по ней). Судя по GPS, справа в нескольких сотнях метров была Атлантика, но возможностей съехать к океану не представлялось – автострада была огорожена забором. И вдруг – удача. Одна из проволочных секций упала! Разумеется, мы тут же задействовали вездеходные возможности нашей спортивной Toyota (стр 72, материал «Корабль пустыни для российского экипажа»), перескочили кювет и выбрались на пыльный проселок, выведший к песчаному обрыву, под которым были видны пенистые буруны прибоя.

Но в отличие от основной массы туристов не океан был нашей целью. Мы направлялись в Сахару, лежащую за цепью Атласских гор. Там, за перевалами, был совершенно другой мир, иное течение времени и непохожая ни на что жизнь. Кстати, для тех, кто представляет Сахару бесконечным царством песка, первое знакомство с величайшей пустыней мира будет неожиданным. Скорее всего сначала вы увидите усыпанные щебенкой безжизненные равнины. А еще, может быть, выветренные каменистые плоскогорья с кустиками засыхающей травы или пологие холмы, поросшие мелколистными колючими акациями. И это тоже Сахара. Что же касается участков песчаных барханов (здесь их называют эргами), то они составляют лишь одну десятую всей площади пустыни.

Всюду жизнь

Когда спускаешься по южному склону Высокого Атласа, глазам предстает бескрайняя каменистая пустыня в мареве раскаленного воздуха. И как только можно тут жить? Однако люди живут. Сахара населена различными берберскими племенами, сохранившими свой уклад еще с доисламских времен. Он немного различается в зависимости от величины поселения, от того, скалы или пески вокруг, как добывается вода и много ли ее.

Самый большой город в этих краях – Варзазат, расположенный у южного подножия Атласа. Туристические путеводители называют его не иначе как «дверь в Сахару». В сущности, так оно и есть, особенно для экскурсантов, приезжающих с побережья на автобусах с кондиционерами. Обычно они открывают дверку, смотрят на щебенистые поля, покупают в лавке берберские безделушки и обратно – на океан.Меж тем этот город широко известен любителям ралли-рейдов во всем мире. Например, можно по пальцам пересчитать годы, когда маршрут «Дакара» обходил Варзазат стороной. Но мало того, в этом марокканском городе расположено несколько десятков киностудий – большинство пустынных сцен в голливудских и французских фильмах снято именно здесь. Так что в окрестностях города прямо в песках можно наткнуться, например, на фанерные «замки крестоносцев».

Что же касается остальных пустынных городов, то они почти не подверглись европейскому влиянию. Здесь нет высоких зданий, и лишь недавно началось строительство из шлакоблоков, а многие дома сделаны из необожженного саманного кирпича и оштукатурены глиной.

Дом для свободных

Берберы очень обижаются, если их называют арабами. Это совсем другой народ. К тому же в эту часть Сахары арабы пришли как завоеватели около шестисот лет назад и принесли с собой Коран. Исламизация шла долго и тяжело: до этого одни племена исповедовали христианство (а я удивлялся, откуда в берберском искусстве такая любовь к крестам), другие – иудаизм, а третьи оставались язычниками. И пусть в наши дни мечеть – самое ухоженное строение в любом берберском поселке, к религии тут отношение спокойно-философское. Исламского фанатизма среди берберов нет в принципе. Несмотря на арабскую письменность, их язык совершенно самостоятелен. Точнее, это не один язык, а целая группа с множеством диалектов. К тому же у пустынных кочевников, туарегов, очень долго в ходу оставался тифинаг – иероглифическая письменность, истоки которой исследователи возводят к древнеливийской, возникшей еще в античные времена под влиянием карфагенян. Интересный факт: хранителями грамотности у туарегов всегда были женщины. Но сегодня тифинаг почти забыт. В ходу остаются лишь самые символичные знаки. Чаще других на дверях дома или просто на стене можно увидеть иероглиф, напоминающий нашу букву Ж. Он означает, что здесь живет свободный человек. И это действительно так. Туареги, даже обжившись в городах, сохраняют в душе ощущение внутренней свободы. При этом они подмечают и то, что у них под ногами, и то, что над головой. Например, мои новые знакомые изрядно удивляли меня познаниями в геологии и астрономии.

И вот еще вопрос: как кочевники ориентируются среди бесконечно-плоских полей щебенки, одинаковых барханов и «лесов» сухого кустарника? Для меня это загадка. Тем не менее местные водители «по солнцу, звездам и силуэтам гор на горизонте» безошибочно доезжают до места назначения без всякого GPS и карт. А еще здесь из поколения в поколение передаются караванные маршруты. Если знать правильные проходы через гряды дюн и вокруг горo-станцов, по пустыне можно передвигаться очень быстро. Хуже, если их не знать… Например, в какой-то момент погони за участниками гонки я отстал и попытался срезать угол, задав направление на следующую точку. Оно-то и привело меня в песчаный эрг с невысокими, но оттого не менее рыхлыми барханами. Петляя между гребней, я все-таки посадил машину на перегибе. Усвоив от кочевников неторопливую манеру делать все основательно и спокойно, я залез на крышу и огляделся. Вокруг были одинаковые барханы, подобные тому, на котором я сидел. Назад заячьими галсами уходил свежий след, через который легкое дуновение горячего ветра переметало потоки песчинок. А вдоль горизонта гуляла парочка смерчей. Сверху немилосердно пекло и слепило. Температура превышала заветный «полтинник», а на темном капоте можно было бы что-нибудь зажарить. Я спустился под тень автомобильной крыши и быстро проанализировал обстановку. Машина – в песке по ступицы, рации нет, а питьевой воды осталось меньше литра. Неприятное ощущение. Но все же лучше, чем год назад, когда от радиатора отломился нижний патрубок. Тем не менее выбираться надо было. И тут я вновь прибегнул к опыту туaрегов, ничего не делающих наобум…

Мера вещей

Опытные караванщики помнят пустыню наизусть и знают все приметы. Когда-то нагруженные вереницы верблюдов были единственным транспортом, способным совершать «регулярные рейсы» сквозь Сахару. На пыльной центральной площади Мамида, последнего городка перед бескрайними необжитыми песками, до сих пор поддерживают нарисованный еще в 20-е годы красками на стене указатель «Тимбукту – туда. 50 дней». Здесь начинался один из «магистральных» маршрутов в глубины Черной Африки, которым пользовались не только местные торговцы, но и европейские экспедиции. Но караваны в Мали не ходят уже лет сорок с лишним. По пустыне проложены шоссе, и основной транспортный поток переместился на них. В результате стоящие на асфальте города начали расширяться и богатеть, а дальние поселки на ставших ненужными верблюжьих тропах приходить в запустение. В стороне от дорог нам не один раз попадались развалины покинутых городов, когда-то бывших путеводными точками. Впрочем, в Сахаре есть и другая причина оставить обжитое место: просто уходит вода.

Бегая с фотоаппаратом вдоль гоночных спецучастков, за день я выпивал от трех до пяти литров. И теперь, глядя на чахлые ростки капусты, пробивающиеся из рыжей жесткой почвы на огороде одного из дворов в полузаброшенном Дриссе на берегу одноименного сухого русла, я пытался представить, сколько нужно тут воды, чтобы выращивать овощи. Хорошо, если в городе есть водопровод. А если нет? Поэтому профессия водовоза в берберских поселках до сих пор в цене. Этот немудреный бизнес передается из поколения в поколение. Разве что сейчас на осликов грузят не бурдюки, а более практичные и дешевые пластиковые канистры. А так все то же, что и триста лет назад: навьючил осла емкостями и отправился к колодцу.

О вечном

Берберская архитектура не менялась на протяжении столетий. А стало быть, ни за что не угадаешь, когда был построен тот или иной дом. Десять лет назад или четыреста? Перекрытия – из пальмовых бревен, с уложенными сверху пальмовыми листьями, засыпанными глиной. На окнах – кованые решетки. В глубоких проемах – металлические или дощатые двери – в такой сухости дерево становится вечным материалом. Впрочем, как и железо. В том числе автомобильное... ДопотопныеRenault,Peugeot,Citroen, Land Rover, Bedford колесят по дорогам и вне их, нагруженные порой сверх всякой меры. А блистающийMercedes Е-класса в 123-м кузове считается роскошным такси. Да что там говорить, если в марокканской армии до сих пор исправно несут службу многотопливные Berliet Gazelle начала 60-х.

Четвероногий транспорт здесь тоже не сбрасывают со счетов. Особенно на «местных маршрутах». На ослах ездят и возят легкие грузы между оазисами, внутри городов. Но главное животное в жизни кочевника – верблюд. Марокканский верблюд – это и транспорт, и шерсть, и молоко, и мясо, и кожа. Пасущиеся животные попадались нам в совершенно безжизненных на первый взгляд уголках пустыни. Более того, говорят, и сегодня огромные караваны раз в год ходят на соляные копи…

А еще Сахара стала туристическим объектом. Прокат автомобилей с расчетом на поездки в пустынные районы в Марокко налажен хорошо. В любом крупном городе взять машину не представляет ни малейшей сложности. Так, TLC100 или 120 (та и другая – с атмосферным дизелем 1HZ, МКПП и подключаемым передним мостом, а «сотка» еще и с жесткой балкой переднего моста), а также пятидверный Mitsubishi Pajero обойдутся примерно в 100 евро в день.Можно взять и LR Defender 110, но эта модель сдается в аренду только вместе с водителем и стоит дороже.

А вот с заправками все не так просто. Не думать о горючем можно лишь на магистральной трассе вдоль океана и в крупных городах. Цены на топливо чуть выше, чем в Москве, а качество похожее. Но чем дальше на юго-восток, тем меньше становится бензоколонок, да и те находятся только в поселках.

Игра в ассоциации

«И как только тут можно жить?» – вяло думал я в часы полуденного зноя, ища взглядом какую-нибудь тень и мечтая выкопать нору до глубинной проxлады. Но, только лишь жгучее пустынное солнце склонялось к горизонту, мысли менялись – все-таки Сахара прекрасна и сказочна. Кстати, у меня неожиданно возникли ассоциации с… Кольским полуостровом.

Казалось бы, настолько разные территории, но, с другой стороны, по строению гор Атлас и его отроги удивительно похожи на Хибины и Ловозерскую тундру. Эрги с сыпучими песками воспринимаются как те же болота (они могут быть страшны на вид, но проходимы, а могут и совсем наоборот). Песчаная буря – аналог внезапной метели, способной снизить видимость до нуля. А уж что лучше – дневной жар, от которого не спасает даже тень, или ночевка в сыром спальнике, когда зуб на зуб не попадает, – выбирайте сами. Но главное сходство в том, что и на Кольский и в Сахару хочется возвращаться вновь и вновь…

текст и фото: Евгений КОНСТАНТИНОВ