Перья «Беркута»

Текст: Евгений КОНСТАНТИНОВ
Фото: Ирина КОРОЛЕВА, Александр ДАВИДЮК, Георгий ДАНИЛОВ и из архива НПО «Алмаз»

Удивительное, как правило, находится рядом. К примеру, ездишь себе, катаешься по подмосковным лесам и при этом даже не подозреваешь, что чуть ли не каждый километр этих заброшенных дорог так или иначе связан с историей государства Российского. Причина подобного неведения понятна – многие памятники прошлого нужно еще поискать, особенно если к объекту внимания изначально не планировался широкий доступ праздношатающейся публики.

Заинтересовавшись историей московской ПВО, мы с тремя экипажами клуба Lendrover.ru отправились на поиски объектов С-25. При этом мы смутно представляли, что нам предстоит увидеть на месте заброшенных позиций. Зная, что зенитно-ракетные полки стояли вдоль кольцевых автодорог, равномерно прикрывая столицу, мы вычислили, что на малой «бетонке» нужные повороты следует искать в среднем через 13 км, а на большой – через 18. Дальше, как водится, началась работа с картой. Куда на ваш взгляд может вести узкая «бетонка», поворачивающая под прямыми углами и оканчивающаяся условным обозначением пионерлагеря? А может, позиция зашифрована как «охотничья станция»? В поисках помогли и воспоминания ветеранов ПВО, и информация из Интернета. В итоге расположение большинства пусковых точек удалось вычислить с большой долей вероятности. Но что там находится сейчас? Заброшены они или переоборудованы под новые системы вооружения? Едем! И зима нам как раз на руку. По следам на снежном покрове подъездных дорог можно будет точно определить нынешнее состояние элементов «Беркута»…

Массивная разруха

Заметенная снегом еловая аллея – не что иное, как парадный подъезд к ЦРН (центральному радиолокатору наведения). Снега немного, и мы легко проезжаем мимо разрушенного КПП к главному бункеру, тому самому, что выдерживает попадание тысячекилограммового фугаса. Действительно, стены с остатками камуфляжной раскраски поражают своей массивностью. Но внутри, увы, полная разруха. Провода давно вырваны и сданы в цветмет. Из оборудования не осталось ничего, кроме ржавых корпусов распределительных щитов и остатков систем вентиляции. Кабели выдраны даже из пола (приходится постоянно светить себе под ноги). Темно… Длинный узкий коридор ведет от главного входа в боевое отделение и хозяйственные помещения. Правда, понять, где что было, сейчас почти невозможно. Определенно угадывается только туалет. Там кафель и работоспособный бачок. Но водопровод давно растащили по трубам.

Надо заметить, что системам жизнеобеспечения во всех бункерах С-25 уделялось очень большое внимание. Даже в самых маленьких укрытиях, расположенных на территории стартовых позиций, были предусмотрены мощные вентиляционные системы, стационарные противогазы, гермодвери, помпы для откачки воды и т.д. Что уж говорить о ЦРН, где все было продублировано. В одной из каморок, судя по всему, стоял автономный дизель-генератор, питавший локатор в боевом режиме. Для будничного же электроснабжения предназначалась трансформаторная будка, стоявшая по соседству. Однако, судя по архитектуре, строили эти будки уже позже.

Не быть, но казаться

Уже потом, на другом объекте, аналогичная будка навела меня на мысль, что брошенный бункер может лишь… казаться таковым. Дело в том, что, в отличие от большинства ЦРН, здесь трансформатор гудел и, вероятно, что-то питал – при том, что внутри радиолокатора уже было выдрано все, что можно было выдрать. Ну, может быть, осталось несколько стоек с допотопными реле. Дорога к трансформатору, как, впрочем, и ко всему ЦРН, была не чищена с начала зимы. Зато другая дорога – на стартовые позиции – оказалась в идеальном состоянии! Как удалось разглядеть, позиции работали по своему прямому назначению! Правда, на дежурстве стояли «Ураганы» с комплексами С-300.

В семидесятые годы высвободился объем, занимаемый ламповым компьютером – на смену ему пришла более компактная электроника. Это в свою очередь позволило перестроить большинство ЦРН и разместить в них боксы, предназначенные, вероятно, для хранения резервного боезапаса. Кроме того, на крышах некоторых бункеров выросли доты с толстыми слюдяными стеклами, позволяющими вести наблюдение за пуском ракет. Эта слюдяная защита спасала не от вражеского огня, а от мощного излучения собственного радара.

Кстати, многие элементы «Беркута» производят впечатление оставленных недавно. Например, самые свежие записи в сохранившихся журналах дежурств обрываются на 2000–2002 годах. Теми же годами датируются и дачные поселки, выросшие на некоторых стартовых позициях, тех, что поближе к Москве...

Властелины колец
текст: Илья КЕДРОВ

Если вы думаете, что малое и большое бетонные кольца в Подмосковье были построены для удобства дачников и улучшения автобусного сообщения между районными центрами, то глубоко ошибаетесь. Они, как и очень многое другое в СССР, изначально предназначались для войны, а потому долгое время были закрыты для гражданского транспорта. Бетонные кольца построили в начале 50-х для соединения объектов С-25 – первой ракетной системы ПВО столицы, которая простояла на боевом дежурстве до начала 80-х. Сегодня эти дороги остаются своего рода памятником той уникальной системе, созданной и развернутой в немыслимо короткие сроки. В то же время эти дороги остаются единственными действующими (хоть и не по прямому назначению) элементами С-25, тогда как другие ее объекты, оставленные военными, постепенно поглощают подмосковные леса.

Летом 1950 года реалии разгорающейся «холодной войны» заставили Сталина принять решение о создании практически непреодолимой для авиации системы противовоздушной обороны Москвы. Советский вождь прекрасно помнил, что стало с Берлином, Дрезденом и другими немецкими городами после налетов его недавних союзников. Поэтому создание новой системы ПВО, основой которой должен был стать тогда еще не существовавший вид вооружений – зенитные управляемые ракеты – объявили делом первостепенной государственной важности. Для осуществления общего руководства созданием этой системы было создано «Третье Главное Управление при Совете министров СССР» (ТГУ), подотчетное лично Лаврентию Берии. Кстати, считается, что первоначальное название проекта московской ПВО – «Беркут» – было дано именно в честь всесильного куратора.

Цели и средства

Базовой боевой единицей нового проекта должен был стать стационарный многоканальный зенитный ракетный комплекс (ЗРК), обеспечивающий одновременный обстрел до 20 целей, летящих со скоростью 1100–1250 км/ч, на дальности до 35 км и на высотах от 3000 до 25 000 м, в секторе до 50–60 градусов. В целом же система ПВО столицы должна была обладать способностью единовременно отразить налет тысячи самолетов противника!

Ни одна из существовавших тогда организаций не была способна полностью взять на себя разработку и реализацию такого проекта. Поэтому 12 августа 1950 года, спустя три дня после выхода постановления правительства, задавшего разработку «Беркута», приказ Минвооружения СССР положил начало созданию особо секретного Конструкторского бюро (КБ-1, ныне НПО «Алмаз» им. академика А.А. Расплетина). Этим приказом министр Дмитрий Устинов утвердил главными конструкторами «Беркута» Павла Куксенко и Сергея Берию, всего лишь за три года до того окончившего Военную академию связи. Должность заместителя главного конструктора в Первом КБ предусматривалась всего одна. Ее занял Александр Расплетин, до того возглавлявший ведущую лабораторию по разработке новых радиолокационных систем в ЦНИИ радиолокации. Именно он фактически возглавил непосредственную работу над созданием московской системы ПВО.

Решением ЦК КПСС для работы в КБ-1 были направлены 30 лучших специалистов из научных институтов и КБ Москвы и Ленинграда. Основную же массу сотрудников КБ-1 составили целые выпуски гражданских и военных учебных заведений, инженеры и техники, направлявшиеся по разнарядкам с разных предприятий. В КБ-1 также работали вывезенные из Германии немецкие специалисты и несколько отбывавших заключение наших инженеров и ученых. Как в небезызвестных «шарашках», начальниками подразделений в КБ-1 были офицеры госбезопасности.

К работам по «Беркуту» были привлечены и сторонние организации. Так, разработка зенитной управляемой ракеты (ЗУР) была поручена известному авиаконструктору Семену Лавочкину, двигатель ракеты – Алексею Исаеву, стартовое оборудование – КБ Владимира Бармина, задание на создание мощных передающих устройств для радиолокаторов наведения ракет получила руководимая Александром Минцем радиотехническая лаборатория АН СССР.

Компьютер лампового века

Многотомный технический проект «Беркута» был выпущен в феврале-марте 1951 года, через семь месяцев после получения задания. По замыслу Расплетина, непроницаемость ПВО Москвы должны были обеспечить два кольца ЗРК, не имевшие на тот момент аналогов в мире, расположенные на расстояниях 50 и 90 км от столицы. Главным отличием «Беркута» от всех существовавших до сих тех пор противовоздушных систем стали многофункциональные центральные радиолокаторы наведения (ЦРН). Их основной задачей было линейное сканирование 60-градусных секторов ответственности двумя «лопатообразными» лучами: одним по «азимуту», то есть в плоскости, наклоненной к горизонту под углом 30 градусов, от -30 до +30 градусов от центра сектора, другим по «углу места» – в вертикальной плоскости, от горизонта до +60 градусов. Осуществляя такое сканирование, каждый локатор обеспечивал в своем секторе обнаружение целей, одновременное автоматическое сопровождение до 20 целей и до 20 наводимых на цели ракет, а также расчет и передачу на ракеты команд для их приведения в точки встречи с целями. Всего 56 ЦРН создали два сплошных пояса радиолокационного наблюдения, через которые незамеченным и необстрелянным не мог проникнуть ни один самолет.

ЦРН Б-200 оказался довольно сложным радиолокационным комплексом. В него вошли сканирующие пространство азимутальная и угломестная антенны, антенны передачи на ракеты управляющих команд, приемные устройства, усилители, электронные стрельбовые каналы, рабочие места операторов стрельбовых каналов и командира ЗРК, устройства синхронизации работы радиолокатора и т.д. Всю аппаратуру ЦРН, кроме сканирующих антенн и антенн передачи управляющих команд, разместили в полузаглубленном бетонированном бункере, способном выдержать прямое попадание 1000-килограммовой фугасной авиабомбы. В начале 50-х, во времена аналоговых решений и ламповой электроники, 20 стоек с аппаратурой стрельбовых каналов (в каждой – система автоматического сопровождения цели и ракеты плюс счетно-решающий прибор, формирующий команды управления ракетой) занимали в огромном бункере самое большое помещение. Каждая такая стойка отвечала за одну цель. Для удобства управления ЗРК все стрельбовые каналы были разбиты на четыре группы по пять. За каждую группу отвечал отдельный оператор. Пуск ракет и контроль подготовки к пуску осуществлял командир ЗРК. Его рабочее место было расположено на возвышении в центре между рабочими местами операторов, управлявших группами стрельбовых каналов, что позволяло ему наблюдать за работой ЦРН и ЗРК в целом и контролировать действия операторов.

Сканирование рабочего сектора в 10-сантиметровом диапазоне с частотой 5 раз в секунду, достаточной для управления наведением ракет, осуществлялось простейшим для того времени способом – равномерным непрерывным вращением антенных конструкций, составленных из шести сдвинутых относительно друг друга на 60 градусов формирователей «лопатообразных» лучей. Если учесть, что диаметр каждой антенны был равен 8 метрам, можно представить, насколько внушительно выглядели эти «вентиляторы». Направление на цель и ракету определялось естественным для линейного сканирования способом – по «центру тяжести» принимаемых от них сигналов. Цели для захвата стрельбовым каналом выбирались операторами, а захват стартующих ракет производился автоматически.

На удалении от 1,2 до 4 километров перед каждым ЦРН располагалось 60 стартовых столов – для трех ракет на каждый канал обстрела. Ракеты В-300 стартовали вертикально, склонялись от радиолокатора в сторону целей, автоматически захватывались им на сопровождение и далее управляющими командами со станций передачи наводились на цели.

По самолетам и директорам

В 1951–1952 годах под Москвой, на аэродроме в Жуковском, были проведены испытания экспериментального, а затем опытного образца ЦРН, а на специально построенном полигоне в Капустином Яре – автономные стрельбы зенитных ракет. Комплексные испытания системы начались в октябре 1952 года. Стреляли сначала по имитируемым целям, затем по сбрасываемым с самолетов на парашютах уголковым отражателям. Первые стрельбы по самолетам-мишеням состоялись 26 апреля – 18 мая 1953 года. На них было сбито пять самолетов Ту-4. Мишеней с автоматическим взлетом тогда еще не было, и в воздух поднимались два бомбардировщика – мишень и самолет сопровождения. Когда Ту-4, игравший роль «жертвы», ложился на боевой курс, выводившие его летчики покидали машину на парашютах. Сопровождающий докладывал: «Экипаж покинул мишень», и уходил в сторону. Такие испытания были крайне недешевы, но зато их условия максимально приближались к реальной боевой обстановке.

К тому моменту от рождения идей, положенных в основу «Беркута», прошло меньше трех лет. Создатели системы работали без выходных, а часто и по ночам. Немало способствовали темпам работ и перенятый у немцев опыт создания зенитных управляемых ракет, и, пожалуй, кураторство Берии. Благодаря его неограниченным возможностям деловые просьбы и пожелания конструкторов, строителей, испытателей и монтажников выполнялись практически мгновенно, но и спрос с людей, работавших над созданием системы, был суров. Ни один из директоров предприятий во время совещаний у Берии не мог быть уверен, что по окончании заседания сохранит свою должность.

Красноречивый эпизод приведен в книге Михаила Первова «Зенитное ракетное оружие противовоздушной обороны страны»: «Однажды Сергей Берия приехал на совещание, которое проводил на своем заводе Семен Лавочкин. Совещание посвящалось вопросам поставок аппаратуры для комплектования первой зенитной ракеты и было представительным. Присутствовали руководящие работники министерств, главные конструкторы, директора заводов... Доклады вселяли оптимизм, но один из выступающих директоров вдруг заявил, что его завод столкнулся с очень серьезными трудностями и поставка аппаратуры может быть произведена не ранее чем через неделю. Берия-младший встал, тихо сказал: «Ну что ж, пойду позвоню папе», и неспешно направился к «кремлевке» – телефону, стоявшему на столе у Лавочкина.

Директора будто подменили. Он мгновенно выпалил:

– Сергей Лаврентьевич! Не надо звонить! Мы сделаем все возможное, чтобы уложиться в срок!

Не дойдя до телефона, Берия повернулся и молча возвратился на место…»

Перед сдачей

В конце июня 1953 года, после ареста Лаврентия Берии, жизнь КБ-1 изменилась. Младшего Берию с тех пор на рабочем месте никто ни видел, Расплетин стал главным конструктором официально, на постах начальников подразделений офицеров ГБ сменили специалисты, а система ПВО Москвы «Беркут» была переименована в С-25. Однако на темпе работ все это никак не сказалось. Осенью 1953 и в октябре-декабре 1954 года прошли еще два цикла стрельбовых испытаний. Последние, названные Государственными, были проведены на специально построенном полигоне – аналоге штатных подмосковных ЗРК. Стреляли по разным мишеням в разные точки зоны поражения и в разных условиях. Кульминацией стала одновременная стрельба 20 ракетами по 20 целям (мишенная обстановка создавалась сброшенными с самолетов на парашютах уголковыми отражателями). Всего в ходе Государственных испытаний было выполнено 65 пусков ракет.

Тем временем под Москвой возводились штатные объекты С-25, требовавшие огромных объемов строительных и монтажных работ. Строительство вело МВД силами заключенных. Были проложены две кольцевые дороги (на 50- и 90-километровых рубежах), протянуты линии электропередач, построены базы хранения и подготовки ракет к боевому использованию, командные пункты, позиции ЗРК, а также жилые городки для офицерского состава и казармы для солдат. Для сохранения секретности бункеры ЦРН именовались то «овощехранилищами», то «фермами», а стартовые поля – «выгонами». В ПВО всегда любили использовать сельскохозяйственную тему.

Ввод в строй всех 56 подмосковных ЗРК (34 на внешнем кольце и 22 на внутреннем) был завершен в начале 1955 года. На завершающем этапе испытаний каждый ЦРН проверялся по самолетам, оборудованным ответчиками, на дальность действия и точность. Проверялась и безотказность работы аппаратуры в течение непрерывного 24-часового прогона. После этого в соответствии с Постановлением Совета министров СССР от 7 мая 1955 года С-25 была принята на вооружение Советской Армии.

На страже Москвы

Общий облик системы ПВО Москвы в готовом виде был следующим: для обнаружения целей на дальнем (200–250 км) и ближнем (25–30 км) рубежах были установлены 16 постоянно работающих радиолокационных станций. Они передавали воздушную обстановку на центральный и четыре секторных командных пункта, непосредственно координирующих боевую работу ЗРК. В случае опасности КП передавали команду на включение ЦРН. Всего в Подмосковье были постоянно готовы к отражению воздушного налета 3360 ракет. Еще два боекомплекта хранились на технических базах. Предполагалось, что доставка новых ракет на стартовые позиции взамен запущенных в бою будет осуществляться автопоездами на базе ЗиЛ-157 (позже – ЗиЛ-131) с полуприцепом по тем самым специально построенным кольцевым дорогам, которыми мы пользуемся до сих пор. На перезарядку ЗРК отводилось 2 часа. Каждый ЗРК имел возможность одновременно поразить 20 самолетов противника. При попытке массированного прорыва самолетов на узком участке обороны – в зоне ответственности ЗРК первого эшелона – к работе по целям привлекались комплексы, расположенные на внутреннем кольце. В результате группировка из трех–пяти ЗРК была в состоянии «завалить» 60–100 вражеских бомбардировщиков. Однако такой сценарий развития событий был очень невыгоден для системы С-25. Считалось, что наилучших результатов зенитчики смогут добиться в случае воздушного наступления противника на широком фронте. Для того, чтобы избежать попыток прорыва на узком участке, была разработана специальная тактика: на подлете самолетов противника к зоне ответственности С-25 истребители-перехватчики должны были массированными ударами рассредоточивать их боевые порядки и тем самым заставить пилотов вражеских бомбардировщиков идти в неплотных строях на широком фронте. Это давало возможность привлечь к стрельбе зенитными ракетами большее число комплексов как первого, так и второго эшелона.

Вся зенитная ракетная система обороны Москвы была организационно объединена в Первую армию ПВО особого назначения. Она состояла из четырех корпусов, в каждый из которых входили четырнадцать зенитных ракетных полков. Каждый полк обслуживал один ЗРК. Система была разделена на четыре равных сектора, которые являлись зонами ответственности каждого из четырех корпусов. В августе 1957 года в соответствии с приказом министра обороны СССР Родиона Малиновского Первая армия ПВО, до того находившаяся на опытном дежурстве, заступила на боевой «пост».

Большие потенциальные возможности по совершенствованию С-25 позволили провести в 60–70-х годах ряд модернизаций ЦРН и ввести в состав системы новые модификации ЗУР. Модернизации существенно улучшали характеристики московской системы ПВО и поддерживали ее на уровне, достаточном для поражения непрерывно совершенствовавшихся средств воздушного нападения. Прослужила С-25 почти три десятилетия – эти ракетные комплексы были сняты с боевого дежурства в 1982 году. После этого строения, возведенные для С-25, частично использовались для дислокации зенитных ракетных полков, вооруженных новыми системами ПВО С-300ПС. Другим же позициям бывшего «Беркута» так и не нашли применения в новой системе зенитного прикрытия Москвы.

P. S. В начале 70-х годов, с появлением более совершенных зенитных ракет, первые образцы ЗУР системы С-25 стали использовать в качестве мишеней. После того как в начале 80-х годов вся система ушла в небытие, для учебных целей был приспособлен и весь огромный запас В-300 и более поздних модификаций ракет, которые, к счастью, так ни разу и не были применены в боевых условиях. По слухам, сегодня запас ракет-мишеней, созданных на базе ЗУР комплекса С-25, уже подходит к концу…