Я убит подо Ржевом

В безымянном болоте В пятой роте на левом При жестоком налете...

Погода абсолютно не располагала к поездке. Но отступить было невозможно. Первая в моей жизни вахта памяти – такое событие нельзя пропустить по очень многим причинам, главная из которых – память о солдатах, погибших в годы Великой Отечественной войны. И хотя мой дед пропал без вести не под Ржевом (куда я, собственно, и собирался), может быть, именно эта поездка поможет узнать чуть больше о судьбе деда или прадеда другому, такому же, как и я, внуку.

Шесть часов утра. Наша старенькая « Нива» достаточно бодро трусит по Новорижскому шоссе. Промежуточный финиш – город Зубцов, дальше – непосредственно к месту роскопок...

Приезжаем засветло. Вялые утренние разговоры и кофе из термоса. Базовый лагерь (около двух десятков внедорожников и столько же палаток) заступивших на двухнедельную трудовую вахту копателей только начинает просыпаться. Снова «костровой» кофе и первые беседы – кто, зачем и почему.

Поле, русское поле…

Перво-наперво я обхожу окрестности – поле и узкий пролесок на берегу Волги. На поле виднеются аккуратные ямки, а в пролеске выкопаны траншеи глубиной под два и длиной не в одну сотню метров! Даже не верится, что за неделю, прошедшую с начала вахты, эти несколько десятков человек перелопатили такое количество земли. Ощущение, что здесь плотно поработало несколько экскаваторов. Но все это, так сказать, вторичные признаки; главное состоит в том, что именно по этому неприметному полю с оврагом и пролеском в годы Великой Отечественной войны проходил один из рубежей Погорело-Городищенской операции. За это поле сражались в течение года, отбивая его друг у друга, с немеццкой стороны – дивизия «Великая Германия», а с нашей – 150-я, 161-я и 129-я дивизии. Оборонительные сооружения, окопы и блиндажи переходили из рук в руки десятки, если не сотни раз. Потери были настолько велики, что немцам приходилось вводить в бой подростков из «Трудовогофронта», а советским войскам бросать под пули немецких пулеметов заградительные отряды НКВД, те самые, что «помогали» нашим бойцам не опозорить Родину и не бежать с поля боя. Под непрекращающимся огнем похоронные команды просто не могли работать. Результат печален: тысячи русских и немецких солдат так и остались лежать непогребенными.

И наступил день

Тем временем лагерь проснулся, и мы выдвинулись на раскопки. Надо сказать, что собственно поиск ведется довольно простым способом: металлоискателями отслеживает- ся расположение окопов, и лопатами снимается верхний слой грунта. Далее в ход идут более тонкие инструменты – совочки и метелки. Именно с их помощью, аккуратно, чтобы не сместить останки и предметы, очищается от земли место трагических событий. Для справки: поскольку время санитарного карантина в отношении военных «захоронений» уже давно прошло, какая-либо возможность инфекции отсутствует.

После осмотра места гибели все останки аккуратно складываются, и впоследствии их отвозят для захоронения. Что же касается обнаруженных предметов, то взрывоопасные находки передаются саперам, а бытовые – родственникам погибших. Кстати, по составу и расположению находок опытные копатели могут очень многое сказать о причинах гибели человека. Особенно в данном случае, когда проведению работ помогал Константин Степанчиков, эксперт по поисковой работе, историк, не первое десятилетие занимающийся поиском.

Оно уже не выстрелит

За первую неделю поисков отрядом было найдено восемьдесят семь бойцов Красной Армии (пятеро из них опознаны по именным вещам) и четыре немецких солдата (все опознаны). Сложность опознания наших солдат объясняется просто: именные медальоны бойцов Красной Армии, в отличие от немецкой, представляли собой гильзу со вложенной бумажкой! Разумеется, бумага быстро размокала, и в результате становилось невозможно прочитать имя солдата. Именно по этой причине опознание в большинстве случаев происходит по именным вещам (подписанным ложкам, кружкам и другим предметам личного обихода).

Теперь по поводу находимого оружия. Все эти байки про хорошо сохранившиеся пистолеты и пулеметы годятся только для излишне бдительных сотрудников милиции. Поверьте, одного взгляда на эту груду ржавого металлолома, некогда бывшего смертоносным оружием, достаточно, чтобы понять – стрелять «оно» уже никогда не будет. За шестьдесят лет от оружейной стали просто не остается ничего годного к использованию. Что же касается взрывоопасных боеприпасов, то их забирают работники МЧС и впоследствии передают минерам для подрыва.

Вдали от проезжих дорог

Несколько слов об офф-роуд составляющей процесса. Нам предстояла поездка к подбитому советскому бомбардировщику с целью нахождений останков экипажа. Путь проходил по разрушенным болотным гатям… В этой связи мне бы хотелось отдельно отметить, что ребята из клуба «Российские дороги» традиционно помогают поисковикам добираться до мест, не столь доступных, как нынешняя вахта (лагерь был расположен буквально в нескольких километрах от проезжей дороги). Налицо отличный пример для подражания. Вместо того чтобы упрямо биться «в никуда из ниоткуда», лучше делать полезное дело, помогая патриотическому движению и принося реальную пользу людям. Ведь большинство раскопок располагается в таких труднодоступных местах, что добраться тудаможно лишь пешком или на подготовленной технике. Кстати, самолет нашли еще зимой, но не сумели вывезти останки для захоронения, а сейчас самое время.

Грузимся на экспедиционную «Ниву» и отправляемся в путь. Дорога пролегает по красивейшим местам верхневолжского заповедника, одна плотина под Зубцовом чего стоит. Даже не верится, что здесь шли самые кровопролитные за всю историю Великой Отечественной войны бои. Два миллиона погибших – это страшная цифра! Расплачиваться за ошибки командования приходилось простым людям, шедшим в бой за Родину, за Сталина. Да, высока бывает плата за обучение военачальников воинскому делу…Именно поэтому у нас не любят писать о Ржевской битве. Но мне кажется, что патриотизм – это не только громкие победы, но и память о больших поражениях.

Странный лес

Этот лес поражает странным и, я бы даже сказал, жутковатым антуражем. Нигде до этого я не видел висящих на деревьях табличек «Ахтунг, мины» и самодельных крестов с пробитыми касками. Мороз по коже, и сразу становится понятно, что здесь не только грибы собирали. Место массового захоронения, вот что это такое... И даже березовая роща, словно девичий хор, шелестом листвы оплакивает сотни тысяч парней, нашедших здесь свой последний приют.

Тем временем мы через грязь и колеи продираемся все дальше и дальше, пока не упираемся в разрушенный мост. Без подготовленной машины этот брод нам не одолеть. Значит, дальше пешком, благо тут рядом, километра два.

По дороге находим несколько подметок от русских и немецких сапог. Не очень интересно. Буквально через сотню метров видим…лежащую на земле поворотную плиту танка. Интересно, но неподъемно. А вот, собственно, и самолет, вернее, то, что от него осталось. Многочисленные фрагменты разбросаны в радиусе сорока метров. Вот пулеметные ленты с пустыми гильзами. Похоже, что стрелок бился до последнего патрона. Бомбардировщик упал прямо на немецкий дзот. Сейчас уже трудно сказать, было ли это намерение летчиков (что-то типа подвига Гастелло) или просто случайность, но хочется думать о раскрытии еще одного неизвестного случая героизма в годы Великой Отечественной войны. Забираем останки героев и трогаемся в обратный путь.

Своими руками

Утро следующего дня. В трудах и заботах полдня пролетели незаметно. Обедаем, и снова за работу – в поле с миноискателем. И почти сразу начинается истошный писк зуммера. Наверное, что-то крупное. Лопаты в руки – и за дело, вспоминать навыки, полученные в стройотряде. Потихоньку раскопки обретают форму – это немецкий блиндаж. Из находок – несколько личных вещей и всякий скарб вроде бутылок, котелков. Ну и, конечно, боеприпасы. Останки не попались, скорее всего, этот блиндаж был довольно далеко от линии противостояния, и до него не докатывались многочисленные волны наступлений и контрнаступлений. Тихий «тыловой» блиндаж, в котором пьянствовали простые немецкие парни. Наверное, они вспоминали своих фрау, хвалились друг перед другом детьми и ругали эту дурацкую войну, изза которой им приходится сидеть в ужасной северной стране под городом со странным названием «Ржэф», вместо того чтобы веселиться на ратушной площади, пить пиво и танцевать с полноватыми бюргершами. Все эти картины как живые вставали перед глазами, пока я неспешно работал лопатой. Может быть, свежий лесной воздух тому виной, но я даже слышал немецкую речь...

Реквием

Солнце садилось, а дождь так и не пошел. Похоже, что синоптики ошиблись. Ошиблись, как и советское командование в далеком сорок втором году. Но ошибки эти совершенно разного порядка… В надежде прорвать оборону противника в бой бросались все новые и новые дивизии. В результате здесь полегло больше двух миллионов человек (населениеМосквы на тот момент), а они, если задуматься, приходились родственниками как минимум еще десяти миллионам, друзьями – сорока, знакомыми – двумстам миллионам человек. Это я к тому, что в полях и лесах под Ржевом почти наверняка лежат друзья или знакомые и моих дедов. Частичка их памяти, частичка меня. Страшно подумать, насколько беднее и глупее стала цивилизация после этой бессмысленной битвы. Но мы еще пока помним о них, солдатах – чьих-то отцах, сыновьях, друзьях, просто знакомых, павших смертью храбрых на этом поле и в этом пролеске, и надеюсь, что когда-нибудь все они найдут свое последнее место успокоения в родной земле.

текст и фото: Виктор ЛЯГУШКИН