Здесь русский дух

Трудные дороги земли поморов

Чтобы лучше понять самого себя, прикоснуться к истокам родной культуры, познать быт и жизненный уклад предков, сюда непременно стоило забраться. А если учесть вдобавок ко всему отличную возможность проверки машин, так и подавно.

Колесить по дорогам и направлениям Архангельской области отправилась колонна из восьми рестайлинговых «Дискачей» ( Land Rover Discovery 4) 2014 модельного года, со светодиодными ходовыми огнями замысловато-овальной формы «а-ля Range Rover» и крупной надписью Discovery на мордочке, заменившей прежний логотип Land Rover. Наш путь пролегал на северо-восток от Архангельска, через Холмогоры и Пинегу на Мезень, с заездом в интересные с историко-этнографической точки зрения места. Цель экспедиции — знакомство с жизненным укладом поморов.

Часто говорят, что поморы — это этническая группа народов, проживающих по берегам Белого моря и в низовьях реки Мезень (кстати, в Мезенском районе старые деревенские традиции сохранились лучше, чем где-либо). Такое определение может создать впечатление, что поморы — один из малых народов севера. Но это не так.

Поморский край активно заселялся переселенцами из центральных областей России в период между XIII и XVI веками (процесс был не быстрый). Историки предполагают, что больше всего «насельников» пришло из нижегородских земель, но переселялись сюда и с других территорий, преимущественно расположенных к северу от Москвы. Ехали те, кто был готов к жизни в суровых условиях Приполярья. Ехали за свободой, за возможностью самим определять свою судьбу, уповая на тяжелый труд и милость Божию. С собой несли традиции, быт и жизненный уклад, присущие центральным областям Руси, но впоследствии трансформировали все это, приспосабливаясь к местным особенностям.

Край этот всегда был труднодоступным, и даже теперь в нем много деревень, не имеющих постоянного наземного сообщения с Большой землей. От того в Поморье очень хорошо сохранялись старые традиции и жизненный уклад, было сильно старообрядчество. Тут можно увидеть уцелевшие деревянные храмы, срубленные по «дореформенным» канонам (существовавшим до реформ патриарха Никона в середине XVI века). По сей день в поморских деревнях есть «карбасники» – мастера, умеющие строить по старым технологиям промысловые «карбасы» — разного размера плавсредства с малой осадкой. И это несмотря на изданный при Петре I указ, предписывавший делать корабли на голландский манер. Именно благодаря этому отшельничеству, местами непослушанию и стремлению работных к пусть тяжелому, но ни от кого не зависящему труду у нас есть возможность увидеть живьем многовековые историю и традиции русского народа.

Свой крест

Архангельская область — самая большая на европейской части страны. Территория ее чуть меньше 600 тыс. км², что на 10% меньше Франции, но в 1,5 раза больше Германии и в 7 раз больше Австрии. Если на юге и юго-западе области растет хороший строительный и «карабельный» лес, то на северо-востоке господствует тундра, оставляющая жителям минимальную возможность для занятия сельским хозяйством. Растили поморы в основном рожь и овес, летом огородничали, но главным видом деятельности был промысел: рыболовство, охота на морского зверя, добыча водорослей, производство изделий из дерева. Процветала и торговая деятельность. Торговали как внутри России, так и с иностранцами. В беломорские порты заходило много купеческих кораблей, в том числе из Европы. Швартовались они даже в порту Мезени, хотя для этого требовалось пройти от моря 45 км вверх по одноименной реке, всегда непростой для судоходства из-за очень большого приливного колебания уровня воды. Но и сами поморы ходили довольно далеко. Сохранились свидетельства их плаваний на мыс Шпицберген, а походы на Печору и Обь были довольно обыденны.

Суровый климат севера определял не только основные виды деятельности, но и традиции домостроения, облик деревень и даже особенности верования. Здесь довольно тесно переплетались христианство и ведичество. Например, по окраинам деревень старались сооружать часовни или ставить кресты (высотой около 4 м), чтоб они защищали поселения... от нечистой силы! Кстати, крестов поморы ставили много. В некоторых селах свои кресты были едва ли не у каждой семьи. Также в некоторых землях была традиция ставить крест перед отправлением группы судов в дальнее плавание по морю. Перед уходом люди просили удачи и молили о своем возвращении домой. Если же случалось, что из такого похода никто не возвращался, крест этот почитался особо и обретал силу, которой не было у других.

О силе верования поморов красноречиво говорят здешние пословицы и поговорки. Вот одна из них: «Кто в море не хаживал, тот Богу не маливался». Тем не менее, больших храмов в Поморье было довольно мало (может, как раз потому, что свой «кусочек веры» был почти в каждой семье). Как правило, храмы ставили на торговых путях, чтобы в них могли молиться проезжие и торговые люди. Сюда местные приезжали только для совершения самых важных обрядов, требовавших алтаря. Многие храмы от такого своего использования сохранили необычную особенность — слуховые окна в венцах нижнего яруса. Если такой храм окружали галереей, то через них было слышно службу тем, кто не попадал под основной купол изза большого скопления людей внутри.

Откуда плясать

Про северное лето иногда шутят: «Лето в этом году было очень теплое, но, к сожалению, я в этот день работал». Не учитывать такую специфику местного климата в домостроении было никак нельзя, поэтому северные дома на Руси всегда отличались от южных. Те, что рубили в здешних краях, имели свои ярко выраженные особенности. Одна из них — объединение почти всего под одной крышей: и жилого дома, и хозяйственной части, и хлева с еновалом, и отхожих мест... А вот амбар с овином ставили отдельно, и тому тоже есть понятные причины.

Почему почти всё собирали вместе — кажется, ясно. Так теплее и людям, и животным, к тому же не нужно лишний раз выходить на сильный мороз. Почему амбар стоял отдельно? Так ведь темно было большую часть года — приходилось часто сидеть при лучинах, а от них случались пожары. Одно дело, если только дом сгорел — семья, оставшаяся без дома, скорее всего, не погибнет. Но если пламя уничтожит все припасы, за благополучный исход уже никто не сможет поручиться. Вот и приходилось делить — что-то в доме хранить, а основные припасы в амбаре. Почему отдельно стоял овин, тоже понятно — там же снопы сушили перед молотьбой, и тоже с разведением в нем огня. Конечно, и его ставили в стороне.

Устройство дома — тема, достойная отдельной книги, быть может, даже многотомной. Ведь за века сложилась культура, в которой было продумано все до мелочей: от расположения помещений в домах разного размера и «стенности» (пятистенок, шестистенок и т.д.) до места подвеса детской люльки или взаимного расположения дома с амбаром. И хотя творчество в этом вопросе тоже было допустимо, главный принцип знали и стар и млад: «пляши от печки».

Семеро по лавкам

Северные дома всегда были довольно высокими. Под основными жилыми помещениями располагался подклет, который обычно имел хозяйственное назначение. В богатых семьях он нередко превращался в полноценный первый этаж, который мог использоваться в качестве места летнего проживания, детского игрового пространства или иных целей. Основные жилые помещения располагались выше.

Входя в светлицу, вы попадаете в левую часть избы и видите напротив входа красный угол с иконами — они всегда располагаются именно здесь, поскольку, заходя в дом или выходя из него, следовало осенять себя крестом. В этом же углу всегда стоял большой стол, за которым обедала семья. В больших семьях он иногда доходил до подполатного угла — так назывался угол у входа, поскольку над ним сверху от печи к стене настилали полати (на которых спали). Кстати, знаете выражение «семеро по лавкам»? Когда на полатях места не хватало, спать ложились на широкие лавки, врубленные в стены почти по всему периметру комнаты. Отсюда и поговорка.

Левая часть дома традиционно считалась мужской — в подполатном углу мужчины что-то мастерили или починяли, здесь был инструмент и, вероятно, мусор. Согласитесь, возле входной двери такие работы проводить вполне логично.

Правая часть дома считалась женской. Дальний угол за печью именовали «куть» или «бабий кут» — сегодня это назвали бы кухней. А вообще от слова «кут» (угол) пошло известное нам сегодня «закуток» (укромный уголок). Мужчины считали постыдным совать свой нос в бабий кут, а женщине было неприлично садиться на лавку в подполатном углу, где работал мужчина.

Присутствовало некоторое разделение и во время трапезы. Мужской части семьи предназначалась врезанная лавка по левой стене дома, а место на ней в красном углу принадлежало хозяину. Его было также принято предлагать почетным гостям, хотя воспитанные люди отказывались от этого места, если только гостем не был служитель церкви (место все-таки было под иконами). Женщины сидели на приставленных к столу скамьях, чем подчеркивали временный характер своего пребывания в доме. Выходя замуж, девушка уходила к мужу, а отчий дом наследовался сыновьями.

Была в избе еще одна граница, отделявшая ближнюю часть помещения от дальней, — поперечный брус, на котором лежал потолок, — матица. Заходить за нее считалось нормальным только для близких людей, например родственников. Другие гости старались эту границу не пересекать — неприлично. От крестьянского быта того времени пошло множество пословиц и поговорок, даже некоторых слов нашего языка. Например, слово «пол» (настил под ногами) происходит от «половина» или «полбревна». Именно так устраивали полы в избах, распуская бревна на две половины. Вначале стелили кругляшами вверх, затем, пересыпав землей, наоборот — круглым вниз, плоским вверх. Кстати, пол никогда не красили, даже имея такую возможность: и ногами босыми ходить, и особенно детям ползать по неокрашенному дереву все ж теплее.

Без гвоздя

К счастью, в Архангельской области еще сохранились избы, построенные по старым традициям домостроения без единого гвоздя. Нам тоже посчастливилось встретить такие. Правда, в основном они стояли в музеях под открытым небом. В одном из таких музеев «Малые Корелы» нам рассказали и показали, как это нашим предкам удавалось. С основной клетью, рубленною из сосны или ели (последнее, кстати, предпочтительнее), все более-менее понятно. Срубов и сегодня много ставят, хотя теперь для работы поперек волокон пользуются пилой, отчего по торцам бревен древесина «тянет» влагу (топор же поры «закрывает», и дерево дольше стоит). А как кровлю делали без гвоздей?

Ключевым элементом крыши были так называемые «курицы» — изогнутые примерно под 90 градусов с одной своей стороны нижние части бревен. Их, конечно, никто специально не гнул — такой изгиб имеет ель там, где ее ствол переходит в самый толстый из корней. Нижняя часть ствола вместе с этим корнем звалась «кокора» и, кроме строительства домов, повсеместно использовалась при судостроении. Наши предки использовали «кокору» для «куриц», чтобы положить на них «поток», или, по-современному, водосток (его тоже долбили из бревна). На водосток вертикально опирались доски — они просто лежали на крыше, придавленные тяжелым бревном конька, — оно именовалось «охлупень». Фронтон, конечно, был бревенчатый — назывался «щипец». На концы его бревен опирались продольные «слеги», ну а уже на них лежали «курицы».

Фундамента у дома, как правило, не было, хотя иногда вместо него использовали большие камни. Нижние венцы довольно быстро гнили и требовали замены, особенно это касалось помещений для скота. Хлев по традициям Беломорья делался с отдельным подклетом, а верхний этаж над ним (сеновал и хозяйственные помещения) ставился на дополнительные вертикальные опоры, что позволяло перебрать подклет, не разбирая всего дома. Двери в доме делали низкими, но широкими: чтоб тепло сохранять, но в то же время и с коромыслом проходить. Высокие пороги служили тем же целям теплосбережения.

Парень из глубинки

Село Ломоносово, родина Михаила Васильевича, — одно из популярных туристических мест. От Архангельска до него рукой подать, но путь сюда идет через паромную переправу. Остров всетаки, хоть и большой.

От усадьбы сохранился пруд, вырытый отцом Ломоносова, и множество мелких предметов обихода, самый интересный из которых — большие напольные часы, что ходят и по сей день! Некоторые вещи были восстановлены, а иные существуют в музее в виде... голограмм. Вот уж чего не ожидал здесь увидеть! При входе висит картина: маленький Миша играет на полу избы подле деда, починяющего рыбацкие сети.

Семья Ломоносова была зажиточной. Когда вышел царский указ, повелевавший строить корабли на голландский манер, первым в Поморье такое судно построил отец Михаила Васильевича. Макет этого корабля бережно хранится в музее, а о его натуральной величине красноречиво говорит грузоподъемность в 90 т. Для торгово-промыслового судна той поры — совсем не дурно. Стоит ли удивляться, что одними из самых ярких воспоминаний детства Ломоносова были морские походы с отцом, всегда связанные с высоким риском, но полные незабываемых впечатлений.

Село Ломоносово вот уже несколько веков славится резьбой по кости. Ремесло это сохраняется и теперь, правда, материально-техническое состояние помещений оставляет желать лучшего. Существующие правительственные программы поддержки народных промыслов, кажется, здешних тружеников никак не коснулись.

И все-таки она крутится

Одним из последних объектов для нас в этой экспедиции должна была стать работающая ветряная деревянная мельница в поселке Кимжа Мезенского района (к слову говоря, карты «Яндекса» этого поселка не знают). Объект культурного наследия, охраняемый государством... не заработал. Местные посетовали, дескать, мельницу же смазывать нужно животным жиром, а где его взять? Пока мы сюда добирались, доводилось слышать слова «единственная» или «единственный» не только про этот объект, но и про многие другие, вроде бы охраняемые государством. Такая забота была бы крайне важна и для мельницы, и для косторезов. И не только на голубом экране, и не только на голубом глазу, а по правде. Хотелось бы, чтоб возможность прикоснуться к своей истории осталась и нашим детям, и детям их детей.

Запретить нельзя разрешить

Легенды и мифы о Land Rover

текст / фото: Александр ДЕМЕШЕВ