Дорога надежды

Сахара – Сахрави – Сахель. Автостопом по дорогам Мавритании и Мали

Часть 1. Белая пыль Сахары

Любой способ ускорить жизнь, перемещаясь на четырех колесах, дает новые возможности и новые надежды. Особенно в Африке. В этом смысле любую здешнюю трассу можно назвать «дорогой надежды». Я же, проехав по дороге-тезке и избежав всех предсказанных опасностей, навидавшись чудес и ежедневно встречаясь с лучшими проявлениями простых африканцев, в который раз убедилась, что многообразие Африки неисчерпаемо.

В пустыне дороги прямые и быстрые. Если они есть. Есть и что-то среднее между «направлением» и грунтовкой, по-местному — «писта». Так во франкофонной Западной Африке называют любую поверхность без искусственного покрытия, по которой перемещается транспорт. Качество писты зависит от свойств грунта. Это и песчаная змейка среди дюн, следы на которой заметаются ветром, а водитель всякий раз делается сталкером и первопроходцем. Сбиться с пути в пустыне проще, чем заблудиться в джунглях. Есть песчано-каменистые «испытательные полигоны» для полноприводных внедорожников. Скачки по камням «убивают» и развинчивают в автомобиле все содержимое, включая пассажиров, а на песчаных участках — известно: готовь лопату, а пассажирам — чай… Писта через горы — эксклюзив для адреналиновых наркоманов и ценителей висения на волоске на осыпи над обрывом. Автопутешествие по мавританской Сахаре и ее сахельским окрестностям познакомит вас со всеми разновидностями пист, но до них надо еще добраться.

Еду по Западной Африке. Густонаселенное Марокко переходит в бывшую Испанскую Сахару, а ныне — страну с неопределенным геополитическим статусом. То ли это южные провинции марокканского королевства, то ли отдельное государство Западная Сахара. Сонное однообразие этих мест изредка нарушается волнениями коренного населения, которые без особых усилий гасятся властями и не вызывают ужесточения полицейских мер: как проверяли документы на постах вежливые постовые, так и проверяют. Полицейская паранойя ждет путешественника впереди, в Мавритании. А пока что можно насладиться быстрой ездой по прямому как стрела шоссе между бескрайним океаном справа и бескрайним и пескам и слева по борту. Полученная в Рабате мавританская виза «тикает» с момента ее выдачи, и я спешу поскорей добраться до границы.

Как стать фрегатом

Неприветливые безлюдные берега, где океан встречается с Сахарой, полны мощного очарования. Широкие волны накатывают на многокилометровые безлюдные пляжи. Приклонить голову путешественнику здесь негде. В глубине пустыни живут кочевые племена сахрави, а на берегу — рыбаки в палаточных поселках, пропитанных тяжелым рыбным духом. Можно свернуть с трассы и переночевать в кемпинге в одном из городов-новоделов, построенных марокканскими властями для освоения богатых фосфатами территорий. В Эль-Аюне, Буждуре, Дахле задерживаться незачем, культурных достопримечательностей нет, хотя мусульманский колорит присутствует.

Пустыня не так однообразна, как многие думают. Барханы меняют цвет, переходят в покрытый трещинами грунт с разноцветными пучками червеобразных трав, затем — в известняковые образования причудливых форм, напоминающие, что пустыня — бывшее морское дно, а эти сооружения — не что иное, как бывшие кораллы. Транспортный поток не густ: бензовозы, рыбные контейнеры, трейлеры европейских путешественников да вездеходные «Тойоты» с местными жителями, их скарбом и скотом в кузовах. Мужчины всё больше в голубых и белых плащах-балахонах с вышивками и нагрудными карманами-сумками, называемыми «бубу». Два полотна, каждое размером с двуспальную простыню, скреплены на плечах и едва прихвачены в самом низу, у щиколоток. Боковых швов нет, и постоянные ветры превращают мужчину в подобие фрегата, который на раздутых парусах движется по пескам.

По минному полю

Бир-Гендуз, переход в Мавританию. Пять километров трассы через нейтральную полосу — главная экстремальная достопримечательность на этом пути, боевое крещение в преддверии мавританского бездорожья, всем пистам писта! Извивы колеи среди гор мусора и кладбищ искореженных, ржавых, горелых машин, меж столбов со спутанной колючей проволокой. Отклоняться от колеи не рекомендуется. Здесь порой взрываются мины, заложенные мятежным алжирским фронтом «Полисарио». Навести порядок на этом автопереходе ни у кого руки не доходят. Пограничные формальности — в офисе, заставленном ящиками и коробками со спиртным, изъятым у водителей: ввоз алкоголя в Исламскую Республику запрещен.

Ближайший мавританский город — порт Нуадибу в стороне от главной трассы. В порту работают русские, найти которых оказалось нетрудно. Там я прошла экспресс-курс адаптации к местным условиям и во всеоружии впитанной информации отправилась покорять мавританские просторы. Можно продолжить путь вдоль океана до столицы — Нуакшота. А чтобы проникнуть вглубь страны на восток, придется сменить колеса на рельсы. Даже писты в этом направлении нет, так что все едут на поезде. И раз уж меня занесло в Мавританию — надо прокатиться на Самом Длинном Поезде В Мире! Ветка Нуадибу — Зуарат — единственная в стране, а «угольный поезд» — основа мавританской экономики. Точности ради: возит он не уголь, а железную руду из предгорий Адрара в порт. 700 километров, 15–18 часов пути. Провожавший меня Алихан дал напутствие: делай все то же, что люди делают. Правильно, я так всегда и поступаю.

Самый длинный поезд

Точное время отправления неизвестно, и местные жители с утра устраиваются в тени со своими узлами, женами и детьми и ждут чудо-поезда. Три тетки продают воду и всякую мелочь. Полно мух. Я брожу среди людей, наблюдаю и фотографирую. Вот группа парней... Стали в ряд на молитву — что-то вроде аэробики с инструктором во главе, который у них главный запевала. Но вот и поезд. Я насчитала 300 вагонов, их тянут несколько локомотивов. Мне повезло — сегодня состав достигает трех километров! Люди с тюками лезут кучей, через окна передают вещи и детей. А некоторые карабкаются на пустые грузовые вагоны — мне это подходит! Когда тронулись, бурая рудная пыль начала циркулировать внутри вагона — глубокого ржавого корыта. Люди плотно заматывают лицо тканью, превращаясь в подобие мумий. Это обычный облик туарега — в кузов е джипа, на верблюд е или в товарном вагоне. Мимо проплывают нуадибские трущобы, и скоро с четырех сторон остается только песок. На подъемах и поворотах виден весь состав, он тянется до горизонта. Остановки редки, на перегонах поезд нетороплив, как всё в Мавритании. На закате похолодало, а на остановке почему-то именно в мой вагон влез мавр с чемоданом. Я решила вылезти, пока не замерзла совсем. Чьито руки приняли меня, и я оказалась в тесном отсеке пассажирского вагона, люди потеснились. Постепенно места освободились, я даже чуть поспала. Рано утром наблюдала выгрузку ослов из соседних вагонов, и сами пассажиры, густо засыпанные пылью, выбрались наружу. Прибыли.

Сам себе муэдзин

Дело было 31 декабря. Мне хотелось добраться до мест, где через сутки никто не скажет мне: «С Новым годом!», где я не увижу ни одной европейской физиономии. И мне это удалось. Погрузившись в кузов джипа, на куче тюков, плечом к плечу с суровыми туарегами я уехала из Зуарата на 400 км к северовостоку. Путь лежал по писте через пустыню, покрытую терриконами — отвалами пустой породы. Волнообразная колея, бугристая почва с камнями перемежается островками песка, кажется, вот-вот увязнем, но «кат-кат» (так называют здесь полноприводные машины, от французского quatre-quatre, 4х4) мягко проносится по заносам. Скорость хорошая. Машин мало, за весь путь всего три-четыре встречных, попутных нет. Наступает время молитвы. Мавритания — исламская республика, законы шариата регулируют повседневную жизнь. В дороге можно не молиться, но большинство мавров не принимают этих послаблений. Если молиться вовремя, то Аллах даст 1000 хороших вещей, а если откладывать на потом — то всего 100, и будет обидно. Кочевая жизнь в безводной пустыне изобрела своеобразный способ омовения: люди обтирают руки, ноги, лицо песком — и молятся во весь голос. В пустыне раздолье: встанет во весь рост на ветру человек в развевающемся бубу, возденет руки и голосит от души — сам себе минарет, муэдзин и молитва. В пустыне голос, вероятно, летит прямо к Аллаху.

Чай для двоих

Маленький чайник — вечный спутник мавра, способного приготовить душистый мятный напиток в любых условиях на нескольких угольках. Тот, кто впервые увидит, как заваривают чай в Мавритании, подумает, что либо он сошел с ума, либо умом тронулся тот, кто готовит чай. Сидит, скажем, компания здоровых мужиков. На огне — малюсенький чайничек и две стопочки, из каких у нас водку пьют. Долгая процедура с кипячениями, переливаниям и и взбиванием пены — и на выходе две половинки стопочки. Потом процесс повторяется. Чай, конечно, хорош, но почему бы не взять чайник побольше и не заварить его сразу на всех? Но встраиваясь в ритм местной жизни, понимаешь, что чаепитие — это отдых и условие спокойного общения. Местные рекомендуют чай в качестве «мавританского виски», и не зря: напиток весьма крепкий, терпкий, сладкий, как ликер, и горький, как бальзам. Но чтобы сделать бодрящий глоток, ждешь час!

Азан нового года

В поселке Бир-Могрейн, куда уже в темноте прибыл наш «кат-кат», туристов не бывает, даже по мавританским меркам это захолустье. Дальше — алжирская граница, пустыня, «Полисарио», никаких поселений и дорог. Поставила палатку во дворе комиссариата, где зарегистрировали мое прибытие. Нашелся хлеб, я поужинала, а назавтра мне обещали экскурсию по поселку. Приходили полицейские и штатские, пили чай, ели из котла серые макароны ни с чем, грязными руками. В середине двора — дыра под железной крышкой — колодец. После «угольного поезда» одежда и тело пропитаны копотью и пылью. Пара ведер на водные процедуры под луной — и можно жить дальше. Новый год пришел, когда я спала. Первого января в пять утра зазвучал азан из ближней мечети, я от этого проснулась, а в семь явился водитель, которому поручили показать мне поселок и вернуть в Зуарат. Здоровенный мавр Али отвез меня на скотный рынок в центре поселка, на мусульманское кладбище на окраине и в гости к людям, живущим в шатрах среди пустыни. Снаружи эти поселения выглядят уныло и пусто, но в шатрах полно народу, в основном женщины и дети. Внутри стены палаток покрыты узорчатой тканью. Красивые лица женщин, вольные, но учтивые и чистые дети, терпкий чай с шапочкой пены — не так уж плохо для новогоднего утра! Мы ходили из шатра в шатер, в каждом заново делался чай на углях, хозяева заходились от восторга, рассматривая фотографии из России (березовые леса, зимние пейзажи, виды Москвы, мои дети-парашютисты в свободном падении в небесах…), и охотно фотографировались, что здешним женщинам обычно не свойственно.

В шатре у мэра

Вернувшись в Зуарат, я убедила тамошних полицейских отпустить меня на все четыре стороны и отправилась к трассе. Иду через город с рюкзаком, все, конечно, внимание обращают. Три женщины у дома лежат на песке. Спрашиваю дорогу на Атар — а они наперебой в гости зовут. Оказалось, это дом мэра города.

Во дворе — шатер, там семейство, гости. Большой дом, еще один гостевой, отдельное помещение для прислуги. Оттуда носят и носят чай, как везде, по полстопочки. Семья мэра проявила интерес к моим маршрутам, рассказала о дорогах и любопытных местах Мавритании. Потом — душ и отличный ужин с рыбой. Жены и сестры мэра решили нарядить меня на местный манер. Принесли десятиметровый отрез ткани и задрапировали с головы до ног, так что из одного куска получилась и юбка, и накидка сверху, и покрывало на голову. Неудобный наряд, но мавританские женщины носят его легко и непринужденно, не скрепляя сложную конструкцию ни одной пуговицей или булавкой. Это «женское бубу» — «мерефа-дегаль», и в таком виде, навешав украшений, меня повели гулять по кварталу. Мэр Якуб — молодой, улыбчивый, две жены, пятеро детей. Все члены семьи валяются в шатре, говорят: и ты давай валяйся. Свободное время тут принято проводить в горизонтальном положении. Наутро мэр проводил меня до «гаража» — автовокзала — и организовал машину. Небольшой перевал — и вот у подножья горы город Атар, центр провинции Адрар. Это единственная горная область Мавритании. Мой попутчик, сенегалец Ибрахим, повел меня к друзьям. И вот я сижу в мавританском городе, в компании живущих тут сенегальцев, пью чай и смотрю по телеку «Механика» — американское кино о русско-чеченской мафии на французском языке с арабскими субтитрами. Вот как интересно.

текст / фото: Надежда МАКСИМОВА