Трое в «Руссо-Балте», не считая Билликена

История вояжа из Санкт-Петербурга в Сахару

Зимой 1913/1914 годов три русских автомобилиста: Андрей Нагель, Борис Никифоров и Евгений Кузьмин — совершили путешествие на «Руссо-Балте» по Европе и Африке. Нагель не стал описывать эту поездку, Кузьмин издал целую книгу «По Африке на автомобиле». Ну а третий, Никифоров, опубликовал в журнале «Автомобиль» цикл статей под общим названием «В погоне за солнцем».

Начнем с того, что книга Кузьмина посвящена исключительно африканской части путешествия — ее автор присоединился к Нагелю и Никифорову в Ницце, а покинул их в Монако. Поэтому полный отчет об этом путешествии можно прочесть только в нагелевском журнале «Автомобиль». Описание этой самой длинной из всех поездок на «Руссо-Балте» растянулось на 13 номеров.

Все три путешественника знали друг друга очень давно. Нагель и Кузьмин совершили не одну поездку по России, и каждую из них они описывали на страницах «Автомобиля». Никифоров долгое время жил в Америке, откуда присылал в журнал репортажи о местной автомобильной жизни. И только настоящей дружбой объясняться своеобразный «обмен любезностями» на страницах журнала и книги. Так, у Никифорова можно прочесть: «Как только мы остановились, Кузьмин немедленно пошел в гостиницу вести переговоры относительно комнат, и до самого конца совместного нашего путешествия это было его непосредственной и единственной обязанностью, ибо во всех других случаях, когда требовалась действительная работа, он предпочитал, заложивши руки в карманы, ходить около и лишь давать советы или ругать нас для «подбадривания», да и будучи нашим «квартирмейстером», он пользовался этим и выбирал для себя всегда лучшую комнату, за что мы его укоряли неоднократно».

Кузьмин не остался в долгу и, представляя героев своей книги, описал Никифорова (публиковавшегося в журнале под псевдонимом Bob Wilson) такими словами: «Он так истреблял обеды и завтраки, что нагонял тоску даже на прислуживавших лакеев, не говоря уже о владельцах о телей; те прямо впадали в черную меланхолию. Я уверен, что многие из осчастливленных нами отелей долго не оправятся от убытков, нанесенных им обжорством Боба Вильсона. Боб был джентльменом довольно свирепого вида и без малого в сажень ростом, готовым на всякую работу, если только она связана с разрушением или хоть дает иллюзию погрома. На обыкновенную работу он смотрел с презрением и не был к ней чрезмерно склонен. Во время поездки он был применяем нечасто и главным образом демонстрировал свои способности в еде». Такой вот дружеский юмор в стиле Джерома К. Джерома.

Проделки Билликена

Стартовали Нагель с Никифоровым 9 ноября 1913 года по старому стилю. Как обычно, в Петербурге шел дождь. Никифоров описал его так: «надоедливый, противный, день серенький, тусклый, и только сознание, что мы едем к солнцу и теплу, поддерживает нашу энергию». Энергия потребовалась очень скоро: еще при выезде заметили, что из-под машины хлещет бензин, — забыли закрутить пробку дополнительного бачка.

Затем, на третьей версте, раздался зловещий выстрел. «Посылая соответствующие проклятия, вылезаем в жидкую грязь посмотреть, в чем дело. Задняя левая шина явно порезана ножом, несомненно, выходка какого-либо хулигана, затесавшегося в толпу провожатых».

К ночи «Руссо-Балт» был уже во Пскове, а к вечеру следующего дня — в Риге. Кенигсберг, Берлин, Эйзенах, Франкфурт-на-Майне — и все в дождливую погоду.

Во Франкфурте Никифоров нечаянно обидел нагелевский талисман: «Наутро, снаряжая автомобиль, т. е. наливая бензин, масло, воду, заправляя генератор, я довольно грубо поставил бидон с маслом на голову нашему «богу», а бог это не какой-нибудь, а американский бог веселия Билликен. Он был укреплен на коврике на носу автомобиля и уже совершил с Нагелем все его поездки — бог был хороший и добрый, мы его даже заставляли работать: именно одевали на него кольцо с ключами от замков. И вообще, должно быть, будучи в душе сам автомобилистом, он всегда покровительствовал нам, но такого оскорбления, как грязный бидон на голове, он не стерпел и затаил на нас злобу, и я потом сильно раскаивался в моем неосторожном поступке».

Местью Билликена стали лопнувшие листы правой передней рессоры. Несмотря на это, мчавшийся по долине Рейна «Руссо-Балт» умудрился еще посоревноваться с поездом, идущим в том же направлении. «Рядом с нами бесчисленными извилинами, пересекая нашу дорогу, шло железнодорожное полотно, и вот здесь мы стали состязаться в скорости с каким-то пассажирским поездом, при этом мы приходили к станциям почти одновременно с ним, но у шлагбаумов приходилось нам отставать, так как они оказывались закрытыми, конечно, все пассажиры, кондуктора и машинист каждый раз махали и приветствовали нас, когда мы их или они нас обгоняли». А рессору сменили только в Кобленце.

Дальнейший путь лежал в Париж. «Дороги во Франции еще лучше, чем в Германии, и мы поэтому неслись сильным ходом, проходя километр секунд в 49–51» (примерно 70–75 км/ч). «Утром, когда мы выезжали, подмораживало, небо было покрыто серыми тучами, ехали мы очень быстро, главное, нам хотелось к часу дня, к завтраку, добраться до Ниццы. Но вот мы перевалили через горы, и тут как по волшебству сразу сделалось тепло — солнце засияло вовсю, а вдалеке показалось Средиземное море». В Ницце путешественников стало трое — присоединился Евгений Кузьмин — и «Руссо-Балт» покатил вдоль побережья Средиземного моря к испанскому городку Картахена.

Таможня дает добро

О пересечении таможни у Никифорова остались своеобразные впечатления: «Испанская таможня оказалась очень снисходительной в смысле формальностей, но таможенный чин совершенно откровенно заявил Нагелю, что все же не мешает ему заплатить известную мзду, а на вопрос, сколько, прямо назначил цифру — 8 песет — просто и откровенно».

«Руссо-Балт» погрузили на пароход и морем доставили в Оран, откуда троица двинулась в город Алжир: «Дорога была действительно чудная, укатанная, без колдобин, ехали мы быстро и любовались африканским пейзажем, собственно, любоваться было мало чем, в Испании пейзаж был много африканистее, но здесь все же интересен был общий колорит пейзажа, я бы сказал, что вся Африка имеет общий коричнево-красный тон: пески — коричнево-красные, камни — коричнево-красные, скалы тоже и даже сама растительность, выгорая от солнца, приобретает этот коричнево-красный оттенок, да и сами жители по своему цвету кожи какие-то тоже коричневокрасные — одни мы составляли контраст своим автомобилем и являлись серым пятном на коричнево-красном тоне общей природы». Алжир «обрадовал» русских автомобилистов каждодневым дождем, который то начинал, то переставал идти, поэтому «пребывание здесь было испорчено».

По дикобразам — огонь!

Дальше ехать предстояло по Кабилии — области на севере нынешнего Алжира, народность которой в начале ХХ века сохранила свое первобытное состояние. Поскольку ехать днем все боялись, то поехали ночью при свете электрических фар — новинки для 1913 года. На ночной дороге попались два дикобраза, в которых Кузьмин и Никифоров стали палить из пистолетов, но безуспешно. «Недалеко от места, где мы видели дикобразов, начался спуск, не особенно крутой, но бесконечный, с очень длинными прямыми, обсаженными по бокам деревьями, и мы неслись по ним полным ходом, половину времени с выключенным мотором — быстрой езде сильно благоприятствовала чудная ночь. В 11 часов мы уже подъезжали к маленькому городу — коммерческому порту под названием Бужи, где и остановились на ночлег». Утром путешественники проснулись от шума дождя…

Выезжая из Бужи, фотографировались в тоннеле. «Я снял фотографию с автомобиля и моих компаньонов, стоящих в тоннеле, поругался с Кузьминым, с которым мы ругались каждый раз, когда я делал снимки, ибо он все пытался меня учить, как надо снимать, и возмущался, что я каждый снимок произвожу аккуратно — меряю расстояние, точно навожу на фокус, определяю время экспозиции и т. д. — он же обыкновенно срывался с места, бежал, на ходу щелкал затвором и потом, когда все получалось не на фокус, объяснял это все явлениями высшего порядка и восхвалял свою быстроту». К слову, репортаж Никифорова действительно иллюстрирован прекрасными фотографиями, а книга Кузьмина — преимущественно рисунками автора.

Океан по имени Сахара

В поисках «настоящей Африки» автомобилисты двинулись южнее, в Константину и Бискру. «Только что мы проехали ущелье Эль-Кантара, мы сразу попали в настоящую Африку, по крайней мере как мы ее себе всегда представляли: целый оазис пальм и между ними раскинулась туземная деревушка с какими-то глинобитными постройками, местные жители в белых бурнусах, ослы, на дороге караваны верблюдов — этих «кораблей пустыни», меланхолически идущих, покачивая своими горбами». От ЭльКантары до Бискры вдохновленные путешественники промчались за час: «Выехав на какой-то пригорок, увидали лежащую перед нами внизу Бискру, а за ней… океан, да, это был океан, та же синяя даль, те же волны, гребни которых уходили далеко куда-то и сливались с горизонтом. Зрелище это было для нас столь неожиданно, что мы остолбенели, остановившись, и в недоумении глядели друг на друга: ехали все время от моря и очутились на берегу его, к тому же заходящее солнце вышло на несколько минут и осветило своим красным блеском всю ширь этого океана, а в том, что это океан, сомнений не было. Но это был не океан, это была не вода, это были не волны, это была Сахара — та самая Сахара, про которую слышалось с детства».

После Бискры был Тунис — конечная точка путешествия в Африке, откуда «Руссо-Балт» морем отправился в Неаполь, и дальше путешествие продолжилось по Европе. В Монако оставили Кузьмина — он решил вернуться в Африку, а Нагель с Никифоровым помчались в Париж. Оттуда «Руссо-Балт» отправили в Петербург по железной дороге, так как «ехать по дождю, грязи и по морозу мы не хотели». Поездом вернулись и сами автомобилисты, встреченные на вокзале в Петербурге ярким зимним солнцем, на поиски которого они отправились в Африку.

текст: Иван БАРАНЦЕВ
фото: Борис НИКИФОРОВ, Bibliotheque nationale de France