Полярное Рождество

Часть вторая. Утро

Часть вторая. Утро

Идет, бывало, человек по улице утром. Тяжело ему после вчерашнего, а впереди длинный трудовой день, и на работу совсем не хочется, но он все равно идет. Тут навстречу ему знакомый: «Доброе утро!». «Утро добрым не бывает», — отвечает человек и идет дальше, уверенный в том, что хуже, чем ему сейчас, быть просто не может. Глупости! Может быть хуже! Гораздо хуже!

Знаете, как бывает: просыпаешься утром и, еще не открыв глаза, несколько мгновений пытаешься понять, где ты находишься. То ли дома, то ли у друзей, то ли у подруги. И тут какой-нибудь знакомый запах, присущий определенному месту, наводит на правильный ответ, или слышится родной голос, и ты понимаешь, что дома.

У меня все было практически так же. Был и запах — двух мужиков, уже несколько дней моющихся с помощью упаковки влажных салфеток, и голос тоже был, им Паша высказывал всю свою нелюбовь к утру как к таковому и к этому конкретному утру в частности. Единственным отличием от описанной выше ситуации было то, что я совершенно точно знал, где нахожусь: внутри Land Rover Defender 110 300TDi, посередине Салехардского зимника, в четырех с половиной тысячах километров от дома. И знание это было отягощено похмельем после вчерашнего и уверенностью, что пора вставать.

Утренняя прохлада

До чего же неприятно засовывать отогревшиеся в спальнике ноги в холодные ботинки, даже в такие дорогие и красивые, как у меня. Потом еще надо напялить пару слоев одежды поверх уже надетой, заправить все одно в другое, чтобы было тепло и комфортно, после чего сам себе начинаешь напоминать воришку из магазина одежды, пытающегося вынести всю новую коллекцию разом.

Кряхтя и постанывая, выгружаюсь из машины и лицезрю Пашу Дефа, замершего у переднего крыла машины и имеющего еще более задумчивое выражение лица, чем вчера.
    — Здравствуй, дружок! Хау ар ю?
    — Леня, все плохо. — Паша поворачивает ко мне небритое по случаю экспедиции и отекшее по случаю утра лицо.
    — Водка замерзла…

Подхожу к коллеге. На крыле стоит бутылка перцовой водки, подаренная нам вчера новосибирцами и забытая на морозе. За ночь ее содержимое превратилось в монолитный кусок льда с вмерзшим в него красным перцем. Некоторое время смотрим на чудо природы, а потом, не сговариваясь, лезем в машину и включаем термометр: –47° С.
    — Паша, я только что понял, почему водка замерзла.
    — Я тоже начинаю понимать. Ну чего, завтрак-то будем готовить или сразу умрем от переохлаждения?

Холодный завтрак

Импортный примус фирмы Coleman был весьма удивлен тем, что при таком морозе от него потребовали исполнения должностных обязанностей. При –30° С он радостно шипел синими язычками пламени и в полном соответствии с инструкцией не требовал никакого предварительного разогрева. При –47 исторгшийся из него бензин потушил поднесенную спичку, приведя нас в состояние еще более глубокой задумчивости, чем показания термометра. Но русских мужиков, желающих приготовить себе завтрак, так просто не остановить. Скомканный кусок туалетной бумаги, положенный на примус, постепенно разгорелся, и от него занялся бензин, подаваемый тоненькой струйкой. Не прошло и десяти минут, как горелка вышла на проектную мощность и была накрыта чугунной сковородой.

Тут мы столкнулись с новой проблемой. Пашина сковорода рассчитана на большую стаю джиперов и имеет продуктоизмещение в три десятка яиц. И как мы только что узнали, на сильном морозе одинокий примус не в состоянии прогреть ее целиком. В середине сковороды скворчало закипающее масло, а по боковым стенкам расползался узор инея.

Я достал из машины заботливо обогреваемую сетку яиц и принялся колоть их на сковороду. Первое же яйцо покрыло лезвие ножа слоем замерзшего белка, но это уже не могло меня остановить, и через некоторое время десяток яиц заполнил разогретую часть сковороды. Размышляя о том, как теперь очистить нож от намерзшего на нем белка, я автоматически стукнул ножом о край сковороды, и намерзшее продовольствие осыпалось мелкими осколками, оставив лезвие кристально чистым. Вот как надо мыть посуду. Стоит подбросить эту идею жителям Вилорибы и Вилобаджи.

Готовая яичница дымилась в тарелках. Паша взял со стола свою металлическую вилку, пролежавшую тут всю ночь, подцепив на нее кусок еды, и положил в рот. Естественно, вилка тут же примерзла к губе.

Тотальное обледенение

После того как я оторвал вилку от Паши и выслушал все, что он имел по этому поводу сказать, завтрак довольно быстро закончился и началась рутинная работа по укладыванию экспедиционного шмурдяка внутрь машины. Процесс этот периодически прерывался на перекуры и осмысливание совершенных действий. И вот, когда последняя коробка была загружена и задняя дверь захлопнута, мы завели прогретую «вебастой» машину и тут же образовалась новая проблема, поначалу показавшаяся нам пустяковой, — боковые двери не захлопывались, т. е. они закрывались только на один щелчок, а дальше никак. Дело в том, что двери Дефа по принципу своего закрывания напоминают старый холодильник «ЗиЛ» — они прилегают к кузову через толстенные резиновые уплотнители. По случаю мороза вышеупомянутые резинки задубели до полной потери эластичности и отказались хоть сколько-нибудь деформироваться под яростными ударами дверей. Мы с Пашей стояли с разных сторон машины и остервенело хлопали дверьми, пытаясь захлопнуть их окончательно, «деф» при этом раскачивался как лодка в бурю, а каждая неудачная попытка закрытия (а таковыми являлись все без исключения) сопровождалась непечатной фразой о сексуальном воздействии, которое все известные нам крупные и несимпатичные животные должны были незамедлительно оказать на британских автоконструкторов. Двери так и не закрылись, нам удалось их только помять.

Для того чтобы как-то себя развлечь, я решил разобрать один из дверных замков. Дополнительной целью этого опыта было выяснить, можно ли хоть как-то отрегулировать замок с учетом изменившихся условий эксплуатации. Единственным положительным результатом получасовой возни стало то, что я смог собрать все обратно и при этом не осталось никаких лишних деталей.

В конце концов мы просто связали задние двери между собой веревками, чтобы максимально уменьшить щели, через которые приветливый арктический воздух, охлажденный до температуры –47°, врывался в салон. Аналогичную процедуру предстояло проделать и с передними дверьми после того, как мы сядем внутрь.

Сделав шаг от машины, я обнаружил некоторые отклонения в своем состоянии — я не чувствовал большой палец правой ноги. Осмотр ноги, извлеченной из ботинка, выявил обморожение. Инженеры компании Land Rover были моментально забыты, и беды, призываемые нами на их головы, показались бы за счастье обувным мастерам, придумавшим и воплотившим в жизнь суперпупер-гардекс-шмардекс-ботинки, обутые на мне в данный момент. Всего перечислять не стану, скажу лишь, что пожелание скатать в трубочку и поместить вовнутрь сапожников страницу рекламного проспекта с температурой комфортной эксплуатации –60 было самым невинным и гуманным.

Как только чудо враждебной обувной мысли заменили привычные унты, мне сразу полегчало.

Мы простились с начавшими просыпаться новосибирцами и, связав передние двери между собой, продолжили наше путешествие. В тот момент мы ощущали себя глубоко несчастными людьми, зачем-то отправившимися искать приключений в такую даль. Мы не догадывались о том, что температура опустится еще ниже и сибирякам придется плясать вокруг своих замерзших машин с паяльными лампами при –53°. Если бы мы знали об этом, то непременно возблагодарили бы судьбу за то, что она оказалась к нам столь благосклонна.

текст: Леня НЕМОДНЫЙ
рисунки: Катя ЧУДНОВСКАЯ